Капли дождя ливнем опустились на город. Небо, затянутое густыми облаками, уже некоторое время тяжёлым полотном давило на крыши многоэтажных домов. Город тонул в темноте. Фонари, зажжённые ещё ранним вечером, не спасали – света от них было недостаточно, чтобы разогнать мрак.
Во многих квартирах приглушённо горели лампы. Час был не поздний, но выходить на улицу хотелось не многим. Сырость отталкивала, вынуждая оставаться дома. На дорогах изредка проезжали машины, по тротуарам бежали прохожие, желающие как можно скорее оказаться дома.
В самых тёмных переулках Мерама, где нога простого человека обычно не ступала, ютились бездомные, у которых не было крыши над головой. Мрачное место, но иного выхода у падших не было. Такие места были во всех странах, бездомные встречались и на жарких улицах Каина, и в котельных заснеженного Ясая. Впрочем, там их сильно меньше, ведь выжить среди вечных сугробов сможет не каждый. Их никто не спасёт, однако, они и сами не желают спасения. Многие из них молятся, в надежде однажды подняться со дна, но названный Бог не слышит их. А услышит ли?
Но в этом городе всё же были места, в которых кипела жизнь, подобно муравейнику. В барах можно было встретить разные слои общества – от самых бедных до особо богатых. Первые любили бездумно сорить деньгами – считали себя верхушкой пищевой цепочки, хотя большинство их них ничего собой не представляли. Просто однажды повезло выбиться в люди или же вовсе родиться в богатой семье. Вторые пытались найти утешение и забыться в рюмке.
И те, и другие замечали лишь себе подобных.
Громкая музыка глушила уши. Многие пили, расположившись за небольшими столиками, другие танцевали в центре зала. Жизнь продолжала кипеть, невзирая на непогоду и неприятности, которые только могут свалиться на человечество.
Приглушённая музыка была подле барной стойки, то было задумано специально, чтобы бармен мог спокойно принимать заказы посетителей. Сегодня их было много – именно от количества посетителей и зависела выручка девушки, ловко разливающей напитки любого калибра по бокалам.
Сэм Найт – так звали барменшу, судя по небольшому серебряному бейджу на белой рубашке. Рукава были небрежно закатаны, видимо для того, чтобы ничего не мешало работе. Девушка чувствовала себя свободно. Ей нравилось общаться с людьми, видеть новые лица.
Каждый новый заказ приносил ощущение связи с миром, находящимся за пределами шумной коробки, в которой ничего не менялось изо дня в день. В моменты, когда удавалось услышать истории посетителей, Сэм казалось, что она является полноценной частью их жизни.
Работа в баре – не только радостные лица гостей, но и вечные стычки и драки пьяниц, разбитые стаканы и бутылки. Бывали дни, когда стоило переступить порог заведения, в Найт рождались чувства волнения и тревоги. Тогда девушка понимала, что в этот вечер стоит быть наготове – произойти может что угодно, интуиция редко её подводила.
К полуночи посетителей становилось лишь больше. Ночью город словно оживал – быть может, в непогоду улицы и были пусты, но в барах и кабаках кипела настоящая жизнь. Из своих «убежищ» выходили те, кто днём предпочитал отсиживаться дома или на скучной работе. Уже утром, они вернутся к прежней жизни, словно и не было этой ночи.
В бар ввалилось существо с тёмными спутанными волосами. Синяки под глазами виделись даже в полумраке помещения, из носа шла кровь. Посетители не обращали на неё внимания, но Сэм, едва заметив женщину, поняла – будут проблемы. Девушка уже умела считывать проблемных клиентов, порой она жалела, что им не позволено безосновательно выставлять посетителей из заведения.
Бармен оглянулась, надеясь встретиться взглядом с охранником, но тот был занят разговором с девушкой, которой, по всей видимости, нравились мужчины в форме. Найт вздохнула. Молодой человек устроился на эту работу, преследуя одну цель: перезнакомится со всеми свободными женщинами округи. Нередко он уходил с одной из них раньше, чем закрывался бар, предварительно попросив «прикрыть» его на остаток вечера. Барменша никогда не возражала, невзирая на последствия.
Садо, вырезанный из дерева, с тёплой улыбкой смотрел на веселящихся людей. Кто-то из коллег принёс его в бар, как оберег. Девушка не была верующей, но бывали дни, когда надежда оставалась только на высшие силы.
Тем временем женщина вытерла кровоточащий нос рукавом чёрной кожаной куртки, подошла к барной стойке, бросила на неё несколько купюр и заказала виски. Судя по всему, она была уже пьяна, однако Сэм не хотела провоцировать конфликт, поэтому молча выполнила заказ. Первый стакан брюнетка опрокинула залпом, после чего попросила повторить.
С соседнего столика, где сидела пьяная компания, раздался громкий, рассекающий музыку смех. Черноволосая женщина на миг отвернулась от барной стойки, смерила пьянчуг презрительным взглядом и прокричала: «Вы здесь не одни!»
— Мы тебе чем-то мешаем, красавица? — трое выпивших мужчин, не оценивших выпада в свою сторону, встали из-за стола. Намечался конфликт. Но работники, как и многие посетители, старались избегать нежелательных стычек.
— Да, мешаете! — рявкнула в ответ она.
Один из громил, назвать иначе их было нельзя, подошёл к женщине почти вплотную. Музыка играла громко. Народ толпился, собираясь не только возле барной стойки, желая заказать ещё пару бокалов алкогольного, но и в центре зала, ритмично двигаясь под музыку. Никто не обращал внимания.
— М-да, насчёт красавицы я явно погорячился. Ты себя в зеркало видела? Какое право ты имеешь нам указывать, рожа пропитая?
Бар рассёк звук пощёчины. На щеке мужчины появилась алая отметина. На мгновение показалось, что музыка стихла. Все, кто в тот момент был рядом, обратили на двоих внимание. Люди молчали. Никто не решился бы встревать в пьяные разборки, не желая оказаться под горячей рукой.
— Да как ты смеешь, — прошипел он, нависая над женщиной. Громилы, что были с ним, наблюдали, так же, как и все остальные. Казалось, началось шоу, которое должно продолжаться. Таков этот мир.
Послышалось, как разбивается бокал. Кто это был – сказать сложно. Было ясно – если сейчас не остановить разбушевавшихся посетителей, всё может закончиться плохо. Люди, сидящие за барной стойкой, начали расходиться, стремительно, но не заметно, лишь бы не оказаться в центре конфликта.
Сэм была главным свидетелем происходящего. Она знала, что от этой женщины будут проблемы. Бармен снова посмотрела в сторону охранника – он старательно отводил глаза. Видел, что силы не равны и не хотел падать в глазах девушки.
Раздался звон пивной бутылки, развиваемой о барную стойку. В чьей-то руке блеснуло стекло. Музыка всё также глушила уши. Мужская рука была тяжёлой, но бармену всё же удалось перехватить громилу, в чьей руке сверкал заострённый осколок. Девушке бы не хватило бы сил остановить его, но задержать она вполне могла, по крайней мере, на несколько секунд. Женщина не шелохнулась, продолжая глядеть на «противника», что был в разы больше неё.
Что он собирается сделать этим осколком? Перерезать ей горло?
Они были не готовы отступать.
— Прошу покинуть этот бар немедленно, пока мне не пришлось вызывать полицию, — иного выхода не было. Ситуация выходила из-под контроля. Одна бы девушка не справилась. — Уходите. Сейчас же, — голос Найт был ровный, но саму её трясло, словно от лихорадки.
Мужчина опустил взгляд, его тело на мгновение замерло – он был удивлён, что девушка, в разы меньше, смогла сдержать его. На лбу у мужчины выступили капельки пота, в глазах его сверкало что-то мрачное. Казалось, ещё одно слово или движение, друзья громилы вмешаются, и тогда не избежать драки.
— Прошу покинуть помещение, иначе придется решать проблемы другим способом, — охранник, которого позвал кто-то из граждан, наконец, вышел из толпы. Разумеется в самый неподходящий момент. «Что же ты делаешь, они же почти ушли», – Сэм мысленно проклинала этот момент, надеясь, что всё обойдётся.
Мужчина резко дёргается, вырываясь из крепкой хватки бармена. Тяжёлая рука проскальзывает мимо лица молодой девушки, та едва ли успевает увернуться, но стекло разрезает щёку, оставляя не длинный, но глубокий порез. Не обращая внимания, она ждёт. Ждёт, когда участники конфликта покинут помещение.
Женщина первой покидает бар, поспешно удаляясь на улицу, рассекая посетителей, скрываясь в глубокой толпе. Помедлив, мужчина последовал следом. Никому не хотелось связываться с полицией.
Найт глянула на охранника. Он не любил ввязываться в подобные конфликты, предпочитая «скидывать» всю работу на Сэм, которая, как казалось мужчине, всегда хорошо справлялась сама.
— Как можно вообще на тебя рассчитывать? — выдаёт охранник, на что девушка поёжилась. Слова мужчины звучали с такой злостью, будто ему только что разрушили жизнь.
— Извини, но в любом случае это твоя работа, — в той же манере отвечает бармен, возвращаясь за стойку. Подливать масло в огонь не хотелось – вечер и без того был испорчен, но и терпеть такое к себе отношение девушка не желала. Слишком часто она была хорошей. Нужно было унять злость: впереди ночь работы, нельзя давать волю чувствам.
Очередной заказ. В руках бутылка с дорогим вином. Всё было словно в тумане. На автомате Сэм повторяла выученные наизусть движения до тех пор, пока очередная бутылка не выпала из рук, разливая блестящую жидкость по полу. Девушку трясло. Всё будто замерло. Посетители, что остались за спиной, начали перешёптываться.
Резкая, пронизывающая боль охватила тело девушки. Улыбаясь посетителям, Найт оставляет рабочее место, направляясь к задней двери – на воздух, чтобы перевести дух, успокоиться. Тело горело. Сил стоять на ногах не было. Вспышка боли заставляет опуститься на пол. Холодная стена за спиной отрезвляла, но легче не становилось. Хотелось выть, кричать, плакать. Но она молчала. «Терять сознание нельзя: впереди ещё несколько рабочих часов» – как мантру про себя повторяла Сэм.
Девушка пыталась сосредоточиться на звуках улицы: гудение машин, смех прохожих. Эти привычные звуки казались далекими и чуждыми, как будто происходили в другом мире.
— Ты чего здесь расселась? — скрипнула дверь, над девушкой возникла фигура, перекрывающая слабый свет уличной лампы. Грубый голос – язва, мешающая скрыться от реальности. — Тебе платят не за то, чтобы ты впустую тратила время, — мужчина говорил с презрением, раздражением.
— Я знаю, — огрызнулась Сэм, не поднимая взгляда на работника кухни. Сейчас ей вовсе не хотелось говорить с кем-либо. Найт пыталась сохранить остатки спокойствия, которого с каждой минутой становилось лишь меньше.
— Ты думаешь, это твое место? — снова произнес он, и в его голосе звучала нарочитая агрессия. Сэм почувствовала, как жар неистово разгорался внутри, но она знала: сейчас не время.
— Просто оставь меня в покое, — едва слышно повторила Сэм, прижав ладони к ушам, как будто это могло заглушить его слова. Она чувствовала, как раздражение вспыхивает в ней, подобно пламени.
— Ты просто тратишь время, — продолжал он, его голос пронизывал её резкостью, словно лезвие ножа. — Пойми это. Время — деньги.
Найт понимала, что мужчина был прав. Ей ясно дали понять, что если она уйдёт, то обратно может не возвращаться. Начальника волновали исключительно деньги и прибыль: те, кто не был способен их приносить, должны были уходить самолично, без сожалений. Это знание обрушивалось на её плечи тяжелым грузом, и Сэм металась между желаниями и реальностью.
Сэм держалась за эту работу лишь из-за денег – здесь платили больше всего; ей хотелось ни от кого не зависеть, быть самостоятельной и позволять себе траты на мелочи и, иногда, ерунду. Найт понимала, что ей больше не было места в мире обычных людей — мире, где каждый живёт по правилам, где каждый час проходит в рутине и сводках о доходах. Эта мысль удручала, как тяжёлый камень на груди.
Выбора не было. Нужно вставать и идти работать. Одно неверное движение или момент слабости могут привести к увольнению.
Собравшись силами, Сэм возвращается к работе. Взяв в подсобке совок и веник, девушка возвращается в зал. Она преодолевает боль, разрывающую изнутри. Каждое движение даётся с трудом, словно её тело было лишено привычной лёгкости. Веник в руках казался тяжёлым. Она подметает пол, стараясь не обращать внимания на пульсацию в руках, ногах, голове. Глубокий вздох, контролируемый выдох – привычная рутинная медитация в хаосе вечеринки.
Посетители не видят, как дергаются её губы, когда в очередной раз накатывает волна невыносимой боли. Всего пару минут назад всё казалось обычным, но теперь ей казалось, что вместо крови в её жилах течёт огонь, обжигающий изнутри. Сэм прикрывает глаза, ловя внутреннее равновесие.
Найт вернулась к работе, надеясь, что никто из посетителей не заметит её дрожащих рук.
***
Анна стояла возле бара, нервно теребя прядь спутавшихся в колтуны волос. Она не планировала закончить вечер так. И зачем та барменша остановила мужчину? Анна же сама нарвалась на конфликт, какое той вообще дело до того, что случится с ней?
— Дура, — процедила сквозь зубы женщина, пиная носком облезшего кроссовка, придорожный камень. Она ненавидела любителей поиграть в героя.
Хотелось курить, но сигарет с собой не было. Из бара, как кстати, вышла группа женщин, одна из которых любезно поделилась сигаретой, смерив брюнетку презрительно-сочувствующим взглядом. Анна усмехнулась, подумав о том, что, наверное, теперь эта женщина мнит себя великой благотворительницей. Лишь пара затяжек и сигарета выпала из дрожащих тонких пальцев.
Началось!
Женщина сразу поняла, что это оно. Говорят, что это можно перепутать с переломом или инфарктом, но так мог сказать лишь человек, который этого никогда не чувствовал. Эту боль ни с чем не перепутаешь. Она всегда знала, что это её настигнет. Анне казалось, что кипящая лава, разливается от головы к каждой клеточке тела. Ноги подкосились. Женщина упала прямо в грязь. От боли хотелось выть. Кричать. Бить кулаками землю или вовсе головой об стену, в надежде, что ты отключишься хоть на мгновение, и боль затихнет. Но нет, Анна знала, что не следует пытаться убежать от того, чему суждено было случиться. Эти страдания нужно принять с благодарностью, ведь только, через боль, можно искупить все грехи.
Вспышка боли. Тело словно горело огнём, Анне казалось, что она чувствует, как плавятся кости. Женщина силой вдавливала себя в холодную землю, но это не помогало. На мгновение потеряла сознание. Божья благодать! Но уже через несколько минут, она пришла в себя. Всё началось по новой: круговорот боли сводил с ума.
Тонкие пальцы прочертили борозды на размокшей под дождями земле. Анна ошиблась: она не была готова. Никто не может быть готов к такому. Женщине казалось, что её голова сейчас лопнет. Тело не слушалось. Оставалось только лежать на холодной земле, не имея сил даже закричать.
Когда Анна упала, люди вокруг, отводя взгляд, спешно зашли в двери бара, откуда по-прежнему играла музыка. Они закончили разговоры, бросили сигареты, лишь бы перестать быть свидетелем происходящего. Одни, понимая что происходит, знали, что ничем не смогут помочь, другие же вовсе считали, что помогать пьяницам – ниже их достоинства.
«Пусть это закончится. Я готова на всё, лишь бы это прекратилось. Нужно выползти на дорогу, возможно, там меня заметят и вызовут скорую. Или же меня переедет машина, как судьбе будет угодно», – думала женщина, мечтая прекратить нарастающие мучения. Она попыталась ползти к дороге, но очередная вспышка боли вновь оглушила её.
Почувствовав за спиной движение, Анна повернула голову. Лицо незнакомца было еле видно в темноте, но слабого света фар, проезжающих машин, было достаточно, для того, чтоб женщина узнала его.
— Помоги мне, пожалуйста... забери у меня это, — еле слышно прохрипела она, с надеждой глядя на мужчину, тяжёлой тенью нависшей над ней.
— Ты прекрасно знаешь, что это не в моей власти, — сухой ответ рассекает воздух. Голос эхом раздаётся в голове.
— А что вообще в твоей власти? — презрительно прохрипела она прежде, чем потерять сознание.
Мужчина переступил через её бесчувственное тело и растворился в ночи. Но через какое-то время он вернулся, и аккуратно перенёс Анну туда, где её никто не мог заметить.
Мужчина расстелил на камнях свою куртку, и аккуратно уложил на неё брюнетку. Затем склонился над женщиной, и салфеткой стёр грязь с её щеки. Его взгляд задержался на запястье Анны: оно было обрамлено ярким узором, который словно въелся в кожу. Инстинктивно, мужчина дотронулся и до своей руки, под металлическим браслетом был скрыт такой же. Несколько минут он смотрел на бесчувственное тело женщины, после чего развернулся и окончательно исчез.