Богу и Творцу моему, вручаю душу и тело!
(Иоанн Кронштадский)
___________________________________________________________________________________________
Далёкое будущее.
Умирающая Земля
Загадочная пространственная дверь не поражала воображения, как все механизмы Каина, что я наблюдал последние восемь месяцев. Массивным насыщенно-чёрным квадратом она зияла на фоне снежных просторов, и ослепительно яркий воздух, простиравшийся от земли до бирюзовых небес, не смущал эту всепоглощающую бездонность даже блеском полутонов. За время, минувшее с реинкарнации, я успел привыкнуть к удивительным краскам этого места. Иногда они ослепляли и пугали меня, но сейчас, в последний день моей второй жизни, а может, в первый день третьей, сомнений не оставалось, и ноги, казалось, несли меня к цели сами.
Опустив взгляд, я посмотрел на металлические конечности, похожие на манипуляторы роботов из старинных фильмов, затем на грудь, закрытую алюминиевым нагрудником и, наконец, на место схождения ног. Пах украшала пластина с клёпками, гладкая как колено. Раньше новое тело сводило с ума, однако ныне, зрелище казалось привычным и не вызывало ничего кроме отвращения.
То, что Каин являлся моим двойником, – нелепым металлическим роботом, – меня успокаивало. Господь-механик, как говорится, сотворил раба по собственному подобию. Увы, внешностью наше сходство ограничивалось. Возраст цельнометаллического воскресителя составлял десятки тысячелетий. Однако, если следовать прямому отсчёту времени, – я был значительно старше.
Согласно беседам, что мы вели перед костром, разжигаемым ночью и, согласитесь, весьма необычным для двух существ из металла, человеческая цивилизация канула в лету два миллиона лет назад. Каин жил здесь едва больше года. Слушая его скрипучую речь, я смотрел на голубоватый огонь, с трудом полыхавший низкими языками в разряженной атмосфере, и грел на убогом пламени руки, каждый раз забывая, что тепло не ласкает алюминиевых ладоней. Я с отвращением одёргивал пальцы от потрескивающих углей, неизвестно откуда добытых Каином среди ледяной пустыни, и продолжал смотреть на костёр, возложив голову на колени.
В те дни, глядя кварцевыми глазами на зыбкие полупрозрачные всполохи, я верил в слова своего спасителя безоговорочно, ведь снежные ветры, продувавшие мёртвое плато, бывшее некогда Восточно-Европейской равниной, свидетельствовали о правде красноречиво и громогласно. За время, минувшее с моей смерти, поверхность цветущего континента сковали льды и снега, великие горы превратились в барханы, покрытые белым панцирем. Многочисленные моря, омывавшие Европу и Азию, исчезли вместе с реками и озёрами. Мировой океан и гигантские континентальные водоёмы, служившие приютом для жизни в течение целых эонов, со скелетами миллиардов существ, превратились в гигантскую толщу льда. Жизнь на Земле сохранилась в виде бактерий и редких водорослей в подземных озёрах. Наша планета – медленно издыхала.
Мысль Каина казалась тогда очень странной. Но она была очень простой. Человечество вымерло. Вслед за ним исчезла жизнь на Земле. Оба события следовали одно за другим, но не проистекали одно из другого. Ведь человек причинял природе скорее вред, нежели добро. Однако бесспорным являлось следующее: единственным, кто мог пронести семена земной жизни в другие миры, был именно Человек…
Как ни смешно - а Каин не смотря на суровую внешность умел задорно смеяться, имитируя смех мембранами звуковых динамиков - с гибелью последних людей, живые существа на Земле оказались запертыми в единственном доступном мирке. Дальнейшую судьбу биосферы решило само течение времени.
По меркам эволюции процесс вымирания видов занял краткий период. Дело было не в радиоактивном заражении почвы или разрушении атмосферы. Большую часть растений сгубил холод – неестественно долгая ядерная зима. Травоядные сгинули с исчезновением корма, хищники – с вымиранием травоядных. Спустя миллионы лет поверхность прародины остыла, океаны исчезли, континенты замедлили скольжение по земной коре, горные массивы скрылись под слоем пыли, стёрлись под натиском ледников.
Только дикие вихри, парящие над океанами снега, остались порождать движение на когда-то густонаселённой Земле. Кипящая жизнью планета превратилась в пустыню, дно океанов – в равнину, реки зарылись в норы, облака покинули небеса. Время, которое было некому обуздать с исчезновением человека, сделало своё чёрное дело – жизнь обратилась в прах.
Мёртвая биосфера оставила на поверхности многочисленные отметины, которые я мог наблюдать в походном музее нашего пристанища гробокопателей. В стеклянных колбах, мимо которых Каин водил меня после реинкарнации, хранились удивительные находки. Черепа динозавров, скелеты обезьян, раковины моллюсков не поражали меня. Зато оружие и предметы последних дней перед гибелью человечества произвели неизгладимое впечатление. Слезы не катились из линз, в воздухе не хватало кислорода, но мне казалось, вид знакомых вещей впивается в горло рукой душителя, сбивает дыхание и затуманивает взор, выдавливая невозможные для робота слёзы. Мы вымерли, твердили эти вещицы. Я стал последним из всех.
Мне неслыханно повезло. Мой случай был уникален, почти невозможен с точки зрения вероятности. Я умер задолго до последней войны, на леднике глубоко в Антарктиде. Когда грянул апокалипсис, смерть миллиардов не тронула одного. Моё идеально сохранившееся тело явилось большой удачей – до этого момента Каину попадались лишь человеческие скелеты и впаянные в лёд фрагменты изуродованных тел.
Восемь месяцев назад, с радостью, доступной только учёным, он обрёл лучшую из своих находок. Холод полюса и неподвижность антарктических ледников позволили сохраниться моим останкам в течение сотен тысячелетий. Пока океаны замерзали, а горы стирались ветрами, лёд южного полюса по-прежнему подпирал небеса, скрывая в себе маленький кусок мяса – меня, неуязвимого в ледяном саркофаге.
Разумеется, моя плоть оставалась мёртвой. И мой спаситель не был Христом, чтобы воскресить мертвеца. Однако доступная ему техника отсканировала замороженный мозг и, прогнав через анализатор нейронные цепи, вернула мне подобие памяти. Поскольку человеческих тел в распоряжении Каина не имелось, он сохранил меня в собственном запасном корпусе. Подкрутил, перезарядил батареи, и вот – стальных существ стало двое на одной мёртвой Земле.
Назвал он меня незамысловато – Ники. Слово имело греческие или славянские корни, и, возможно, являлось моим подлинным именем. Личное прошлое до воскрешения я помнил смутно, к тому же сейчас, спустя толщу лет, оно ни значило для меня ничего. Технология воссоздания воспоминаний, применённая металлическим спасителем, оказалась не совершенной, но мог ли я спорить о совершенстве, проснувшись спустя два миллиона лет? Что-то я помнил, что-то бесследно ускользало, пугая тенями во снах, являясь отрывками и кусками во время мучительных размышлений.
Размышлений было очень много. Восемь месяцев я был предоставлен самому себе. Каин не общался со мной, стараясь не отрываться от непонятной работы. Раскопки вокруг лагеря закончились до моего воскрешения, поэтому глубокие ямы шурфов, окружавших куполообразные павильоны, в которых жили мы с Каином, выглядели заброшенными. Иногда я задумывался, как Каин копал эти карьеры в одиночку? На тысячи миль вокруг не было рабочих, техники, инженеров, даже кирок или лопат. Но Каин воскресил меня после смерти, и это значило, что возможность рыть ямы неизвестным мне способом является, возможно, самым ничтожным из его умений. Сомневаться в словах спасителя не приходилось – он был последним существом на планете, которое я мог бы назвать «живым». И он бродил целый год в одиночестве по империи льда и смерти, в разряженной атмосфере.
В моей новой жизни запоминать было нечего, подробности старой жизни – я вспомнить не мог. Дни тянулись за днями и были похожи как крысиные близнецы. Ежедневно Каин садился в маленький инопланетный транспорт, удивительно похожий на земной арктический вездеход с широкими гусеницами – что меня несказанно удивляло – и удалялся из лагеря на раскопки, где проводил целый день. Глубоко за полночь он возвращался в палатку и долго сидел, изучая добытые артефакты. Что именно он делал, я не знал, поскольку Каин просил в это время не беспокоить. Потом мой Господь выходил, и оставшееся до рассвета часы уделялись мне и беседам. Над потрескивающими углями расцветали наши долгие разговоры.
Существенно отличалась только последняя ночь.
– Мы говорили с вами о прошлом, Ники, – сказал в тот вечер мой металлический бог, обратившись ко мне по имени, что делал неописуемо редко. – Сегодня я расскажу вам о вашем будущем.
Откровенность, с которой стальной воскреситель обрушил на меня свои слова, повергла в оцепенение – столь решительные речи шли вразрез с самой природой Каина, привыкшего к долгим, неспешным беседам. Когда он обратился ко мне, я застыл в неподвижности, и лишь глухой лязг металлических манипуляторов, бессознательно хлопнувших по полированным бёдрам, нарушил внезапно наступившую тишину. Сделав сдержанный, почти церемонный поклон, я приготовился слушать, ожидая монолога как приговора – ибо в голосе моего собеседника звучала та непреложная твёрдость, что не терпит отказов и возражений. Каин не был моим хозяином, отцом или государем, но он являлся моим Спасителем – и этот факт впечатлял неизмеримо сильнее, чем что угодно другое.
– Вы считаете меня археологом, однако это не верно, – начал Каин свой необычный рассказ. – Такие как я живут вдалеке от населённых миров нашей расы и выискивают так называемые Точки фокуса, поворотные моменты истории погибших цивилизаций. Иногда меня называют хронокорректором, что в целом точно определяет мою специализацию. Отыскав в космосе вымерший мир, я веду раскопки и волновые замеры рассеянной информации, составляю хронологию прошлого мёртвой планеты и определяю даты, в которых слабое воздействие могло быть достаточным для сохранения жизни в ныне мёртвом мире.
Совершенно по-человечески Каин вздохнул – или, точнее, сымитировал вздох с пугающей точностью: грудная пластина плавно приподнялась, а из встроенного динамика донёсся мягкий, почти живой звук человеческого вздоха и выдоха. Эта странная привычка к антропоморфным движениям и жестам, столь чуждая его внеземной природе, неизменно завораживала меня. В первые дни после моего... пробуждения – если можно так назвать переход от небытия к этому металлическому существованию – я не обращал внимания на такие мелочи – моё сознание было переполнено осознанием гибели целой цивилизации и чудом собственного воскрешения. Но сейчас этот вздох заставил меня замереть. Я слушал Каина, подавшись вперёд всем корпусом, не отрывая кварцевых глаз-объективов от его выразительного, хотя и лишённого мускульной мимики лица.
Наверное, со стороны мы выглядели абсурдно – две механические конструкции, воспроизводящие человеческую речь, когда могли бы обмениваться данными через радиоволны, инфракрасные порты, ультразвук или световые сигналы. Иногда это недоумение прорывалось в моей стальной голове в виде навязчивого вопроса: зачем? Зачем это театральное подражание мертвецам?
Мой спаситель же тем временем продолжал:
– Необходимую «точку фокуса событий», или, если угодно, «точку бифуркации» для спасения вашего мира, мне удалось вычислить всего несколько часов назад. – Голос Каина звучал мерно, словно тиканье древнего метронома, отсчитывающего последние мгновения перед решающим выбором. – Завтра на рассвете я отправлюсь вниз по течению времени, и это... – Он сделал паузу, механический палец замер в воздухе, подобно стрелке весов, готовой качнуться в ту или иную сторону, – ставит меня перед простейшим выбором... Я могу оставить вас здесь, среди этих ледяных пустошей, на трупе мёртвой планеты. Или вы можете –отправиться вместе мной. В далёком прошлом я произведу несколько незаметных уколов – крошечных, едва уловимых. Но, смею надеяться, достаточных, чтобы ваш мир смог выжить. Если желаете, мы вместе разделим этот прискорбный труд.
Он замолчал, и в этой пугающей тишине я ощутил весь вес его взгляда – нечеловечески пристального, пронизывающего, словно рентгеновский луч, просвечивающий самые потаённые уголки сознания.
– Что скажете, Ники? – спросил Каин, и в его голосе впервые за время нашего знакомства прозвучали едва уловимые нотки чего-то, что можно было принять за человеческую тревогу. – Вы понимаете, о чём именно я вас спрашиваю?
Моё тело вздрогнуло, будто от внезапного электрического разряда. Восемь месяцев покоя и тишины – размеренных и тягучих – вдруг взорвались, превратившись в мелькающий хоровод из обрывков образов, звуков, мыслей. Идея перемещений во времени, оброненная столь буднично и - в то же время - столь неожиданно и внезапно, буквально шокировала меня. За весь период моего... существования в этом металлическом облике мы ни разу не касались подобной темы. И всё же, когда я заговорил в ответ, голос мой прозвучал твёрдо, без тени сомнений...
– Выбор действительно прост, господин мой, – отозвался я без малейших колебаний, и слова мои прозвучали чётко, будто отчеканенные на меди, – разумеется, я хотел бы отправиться вместе с вами.
Каин ответил мерным кивком, и его стальной подбородок с глухим лязгом соприкоснулся с нагрудной пластиной. Ни единой эмоции не дрогнуло на неподвижном лике – лишь холодное сияние бездушных глазниц. Приняв от меня согласие, он развернулся и удалился в полном безмолвии. Я же остался на месте, механическими пальцами чертя бессмысленные узоры на вечном снегу. В сознании моем роились мириады вопросов, но Каин уже скрылся в складках походного шатра, а тревожить своего Спасителя в чертогах его личной лаборатории в те времена я не смел.
Предложение Каина висело в воздухе странной незавершённостью. Что ожидало меня в случае отказа? Каин бросил меня доживать век на мёртвой прародине? Но разве его путешествие в прошлое не стёрло бы моё настоящее, как стирают ошибочную запись? То был выбор без выбора – и я был рад, что ответил согласием на предложение железного божества.
Утром, к моему удивлению, всё случилось до отвращения просто. На вершине ледяного холма, примерно в километре от лагеря, Каин собрал металлический куб, одну грань которого занимала зловещая чёрная дверь. Мы сели в его вездеход – два механических существа в утробе механической же повозки – и подъехали к кубу. Вышли, хлопнули дверцами, остановились на миг. Два тонких стальных силуэта рядом с бездушным устройством, бездонным квадратом, зовущим нас в никуда.
Необычайно печально Каин оглядел окружающие равнины, словно прощался с чем-то немыслимо дорогим. Затем кивнул мне и тихо скользнул в проём. Что-то скрывалось в этом последнем взгляде, почувствовал я, гораздо большее, чем тяга гробокопателя к черепкам…
Короткое время после ухода Каина, я остался на планете один. Портал манил меня, звал, притягивал словно магнитом. Точки фокуса, линия времени, хронокорректировка – новых слов было слишком много для одного короткого дня и быстрой, наполненной пламенем ночи.
Отбросив мысли, я бросился в чёрный портал. Меня проглотила тьма, скользнув по лицу обжигающим языком.