Ранняя весна в Айдахо всегда сурова и непредсказуема, но в этом году она действительно проверяет на прочность людей и животных. После двух теплых майских недель, встретивших новорожденных телят и жеребят ласковыми лучами солнца, нагрянули бураны и морозы, как январе месяце. Фермеры выгнали на выпас скот не подозревая о надвигающийся катастрофе. Еще не окрепшие телята нескольких часов от роду, брели по грудь в снегу, выбиваясь из сил и замерзая на ходу. То и дело можно заметить неподвижную фигуру отставшей от стада коровы, склонившую голову над бугорком снега. Именно поэтому, в непроглядную бурю, меня вытащили из теплого дома и отправили на поиски отбившихся от стада коров и телят.
– Уведи Жнеца в бочку. Накрой тёплым одеялом и брось сена. Нужно освободить все стоила по левой стороне – раздавал команды погонщикам старик Уилсон. Высокий и худощавый, старомодный и хромой, ничем не приметный старик с хриплым голосом. Он мягко подвязал Рыжего, бубня под нос, что ему надоели истерики природы. – Забери Рыжего, отведи к кобылам. Этот ветеран ничего не учудит.
Совсем ещё зелёный, погонщик, которого не пустили на поиски потерявшихся коров, взял под уздцы рыжего мерена и повёл из конюшни в соседний ангар. Старик провожал их взглядом, доставая помятую папиросу из нагрудного кармана. За сорок лет, что он владеет ранчо, происходило много неприятностей, но буран в середине мая был впервые.
– Эй, загоняй коров! – крикнул юнец уводивший Рыжего, размахивая лампой.
Всадник ждал отмашки у ворот. Тронул пятками бока своей гнедой кобылы и та, прижав уши, погнала корову в конюшню. Телёнок был совсем без сил и лежал на крупе кобылы подвязанный к следу. Из-за лампы в одной руке и поводьев в другой, он не мог перекинуть его перед собой. Когда они подошли вплотную к воротам, их аккуратно приоткрыли не выпуская воздух нагретый дыханием лошадей. Загнав корову внутрь он заехал следом, их ждали двое парней закрывших собой проход вглубь конюшни. Когда корова зашла в нужное стоило, всадник перевесился через седло и аккуратно сполз на деревянный пол. Если спрыгнуть прямиком на окоченевшие от холода ноги, боль пробьет током по всем костям до самой макушки.
– Поедешь снова? – спросил Киран, уже принявшись развязывать узлы державшие телёнка на крупе кобылы.
– Да, пожалуй меня хватит ещё на один выезд. – ответил всадник.
– Уже темнеет, возьми меня в напарники, старик боится, что я потеряюсь, но как я научусь чему-то таскаясь тут с молодняком?
– Не надо, я справлюсь сам. Да и свежих лошадей уже нет. Научу тебя чему-нибудь когда закончится этот кошмар, а сейчас помогай тут.
– Ловлю тебя на слове, Амиго. – усмехнулся тот и понёс телёнка в стоило. Всадник развернул кобылу и повёл обратно во двор.
– Амиго! – снова раздалось из-за спины. – Старик сказал тебе взять карабин. Уже темнеет, волки могут выйти из леса даже в такой буран.
– Давай, лишним не будет. Он хоть заряжен?
– Полная обойма! – крикнул Киран, закрывая ворота.
Полоса света на снегу становилась все уже, пока не исчезла вовсе. Он запихнул карабин в седельную сумку и отправился обратно в долину, освещая путь тусклым светом лампы. Кобыла сама шла по совсем недавно проторенной тропинке несколькими работниками ранчо, которые так же уходили на поиски коров.
Всадник потерял счет времени, бесконечный снегопад затмевал все вокруг. С вечера он нашел и увёл на ранчо троих коров с телятами. Пока в лампе есть керосин можно найти еще парочку бедняг. Он работает на этом ранчо уже давно, хоть его прибыль не зависит от количества новорожденных, а в этом году выживших телят, он сильно привязан к этому месту, и чувствует, что обязан сделать все возможное. Пока в лампе есть керосин.
Его гнедая кобыла покрылась снегом не хуже тех самых телят. Старушка знает, что пока они не найдут еще хотя бы одну корову, не вернется в теплую конюшню жевать заслуженную долю овса, и отогревать бока. До тех пор она задирает ноги и пробирается сквозь снег прыгучей рысью, так же как и всадник, напряженно высматривая бугры снега рядом с одинокими рогатыми силуэтами.