Этот город оказался куда более похожим на знакомые Елене Париж и Москву, чем Ростов и Днепропетровск вместе взятые. Здесь было много зелени, и редкие небоскрёбы удачно вписывались в тенистые скверы, вздымаясь над вершинами деревьев осколками блестящего на солнце стекла. Елена сидела, отвернувшись к окну, не столько из интереса к городскому пейзажу, сколько из нежелания встречаться взглядом с Баратовым – тот оставил документы на соседнем сидении и внимательным жадным взглядом разглядывал каждую чёрточку её лица. Елена предпочитала не думать о том, что творится у Дмитрия в голове.
– Вы осознаёте свою задачу? – спросил Баратов.
«Вовремя раздвинуть ноги»… – подумала Елена, но вслух сказала лишь:
– Да.
Разговор не удавался, и Баратов отказался от попыток его продолжить. Он тоже повернулся к окну. Свердловск всегда был одним из его любимых мест. Здесь дышалось легче, чем в густонаселённых мегаполисах, и в то же время не давила на плечи тяжесть прошлого, которую он часто чувствовал в Москве.
Автомобиль проплыл по трассе, окружавшей город – автострады как таковой тут не было, так как автомобилей было немного. Зато со стороны пригорода Елена заметила полосы посадочных площадок для вертолётов.
– Здесь живут те, кто не ездит на автомобилях, – сказал Баратов, проследив за её взглядом.
Елена пожала плечами. В сущности, ей было всё равно.
Ещё один наёмный лимузин, точная копия того, что Елена уже видела в Днепропетровске, остановился у ворот просторного парка. Баратов заметил в глубине сооружение, сочетавшее черты классической европейской архитектуры и современные металлические конструкции на крыше.
Он вышел из автомобиля и протянул девушке руку. Елена проследила за его движением мрачным взглядом, но Баратов руки не убрал.
– Я не ваша спутница, господин Баратов. Я ваш референт.
– Вы – моя спутница, Краевская, хоть и капризничаете как будто мы женаты. Впрочем, этим вы мне и интересны.
Елена фыркнула и попыталась самостоятельно выбраться из лимузина, но сделать это, минуя Дмитрия, оказалось не так-то просто. В конце концов она сдалась и приняла предложенную руку.
– Чего вы этим добиваетесь? – спросил Баратов, дёргая её наружу чуть резче, чем они оба этого хотели.
– А чего добиваетесь вы?
Баратов улыбался, но явно не ей. Елена поймала взгляд Дмитрия, направленный мимо, и тут же увидела пару, на которую тот смотрел. Елена стремительно растянула губы в такой же улыбке.
– Господин Баратов? – женщина в белом платье-тунике с жемчужной брошью под грудью направилась к ним, и мужчина в чёрном костюме последовал за ней.
– Графиня Алексеева.
– Не думала, что вы появитесь так рано. Обычно вас нелегко поймать на таких торжествах.
– Я прилетел раньше графика и решил не тратить время даром, а сразу направиться сюда.
– А где ваша драгоценная супруга? И кто с вами?
Елена вздрогнула, внезапно обнаружив, что Баратов держит её под локоть. Попыталась вырвать руку, но это оказалось невозможно.
– Княгиня Елена Краевская, – услышала она голос Баратова, и присела в скупом подобии реверанса.
«Графиня» разглядывала её с неприкрытым любопытством.
– Я раньше не видела вас здесь.
Елена снова вежливо улыбнулась.
– Моя семья предпочитает Францию. Впрочем, отец всегда считал, что нужно быть ближе к корням, – улыбка «графини» стала натянутой, и Баратов едва заметно дёрнул спутницу за локоть. – Впрочем, мой отец знал далеко не всё.
– Прошу простить, – Баратов потянул Елену в сторону. – Мы ещё не успели поздороваться с хозяевами.
Баратов потащил её прочь вглубь парка, так что Елена едва успевала перебирать ногами.
– Вы что, притащили меня на торжество, где должны присутствовать с женой? – спросила она, улучив момент, когда Баратов замедлил ход.
– Я вас притащил туда, где мне нужен ваш титул. Или зачем, по-вашему, я вас покупаю?
По спине Елены пробежал озноб.
– Покупаю?.. – продолжить она не успела, потому что Баратов рванул её в сторону и остановился напротив ещё одной гуляющей парочки. Обмен любезностями повторился. Елена заметила, что и в этот раз дама смотрит на неё с откровенным презрением. Впрочем, любопытство во взгляде её кавалера коробило ещё сильней.
Процедура повторилась ещё трижды, и с каждым разом до Елены всё яснее доходило: что бы ни задумал Баратов, её мучения не ограничатся только постелью. Она оказалась откровенно продемонстрирована всему местному свету как молодая любовница состоятельного дельца, и свет этот, как назло, а скорее по воле самого Баратова – состоял сплошь из людей её собственного круга.
Елена стиснула зубы и молчала, с нетерпением дожидаясь окончания пытки – и порядком успев позабыть, что рабочий день для неё только начинается.
Когда стемнело, и небо окрасили гроздья салюта, Баратов смилостивился и позволил ей подняться в спальню. Сам Дмитрий остался внизу, чтобы закончить разговор с одним из заинтересовавших его гостей.
Оказавшись в апартаментах для гостей, Елена на миг решила, что она оглохла – такая тишина стояла кругом. Затем за окном прозвучал негромкий хлопок, и небо осветил очередной букет фейерверка.
Елена подошла к стеклянным дверям и, отодвинув в стороны тюль, вышла на просторный балкон. Сюда почти не доносились праздничный шум и голоса, зато хорошо было видно небо, освещённое разноцветными сполохами. В воздухе пахло сиренью и ещё чем-то невесомым. Она стояла так достаточно долго, ощущая, как пронизывают тело потоки тёплого ветра, напоённого ароматами цветов. Елена не сразу заметила, как на плечи легли тёплые руки. Мочку уха обожгло горячее дыхание. Снизу доносились едва слышные переливы скрипки – Елена узнала «Анданте Фа Мажор» Генделя, которую разучивала когда-то по воле отца. Это прошлое своим дыханием странно проникало в бессмысленную и пустую реальность, где она стала всего лишь девчонкой, обременённой чужими долгами и чужой болезнью, но не имела ничего своего.
Елене казалось, что она попала в другой мир, где нет ни одиночества, ни мыслей о безысходности. И в этот миг оказавшиеся на её плечах руки настолько органично и естественно дополнили эту фантастическую реальность, что она захотела поверить, хотя бы ненадолго, что они принадлежат кому-то близкому, кому-то, кто ей нужен – и кому нужна она.
– Тебе здесь нравится? – прошептал Баратов у самого уха.
Только услышав этот голос, Елена на миг вырвалась из сновидения, из всполохов прошлого, озаривших привычную серость.
Баратов мгновенно почувствовал перемену. Он и сам был зачарован видом стройной фигурки, стоявшей на балконе и открывавшей лицо навстречу разноцветным брызгам. Дима увидел Елену ещё снизу и понял, что больше ждать не может. Этот ломкий стебель тростника должен был принадлежать ему. Сейчас. Это было не физическое желание. Он даже не испытывал потребности прикасаться к своему неожиданному приобретению. Дима просто знал: Елена должна ему принадлежать. Она была частью его. Той огромной частью, которую Баратов давно потерял, без которой привык жить и которую теперь обрёл вновь.
Дмитрий не знал, в чём выражается это единство. Елена была частью ночного волшебства, призраком прошлого, навсегда уходящей роскоши давно обедневших родов. Но Елена была его плоть от плоти, словно вырванный кусок сердца. Теперь, когда Дмитрий нашёл её, привычное чувство потери стало острым как никогда. Теперь он уже не мог её отпустить.
Елена нахмурилась и чуть повернула голову, желая проверить, не издевается ли Баратов. Дима на мгновение залюбовался надломленным изгибом тонкой шеи. Между двух хрупких косточек трепетало дыхание, и призрак его едва заметно касался теперь щеки Дмитрия.
Эту же секунду Елена молчала, а потом вдруг поняла – здесь, наверху, в окружении горячих рук, ей в самом деле нравится. Пожалуй, куда лучше ей было бы, если бы она не чувствовала себя обязанной этому человеку, не должна была отдаться ему здесь и сейчас, а могла просто понежиться в исходившем от него тепле и, стоя рядом, насладиться незнакомым ароматом чужой ночи; но ей было хорошо даже так, и она абсолютно точно не хотела бы видеть рядом никого, кроме малознакомого, но давно уже тенью проплывавшего над её жизнью Дмитрия Баратова.
– Да, – прошептала Елена, но раньше, чем закончилось это короткое слово, губы Баратова накрыли её собственные. Горячие и чуть шероховатые, но в них хотелось утонуть, слиться с исходившим от Дмитрия жаром, растворяться в нём и плавиться, как плавится в наковальне обломок серебра, чтобы обрести новую жизнь. Елена приоткрыла рот навстречу Баратову и потянулась к нему в поисках того странного единения, которое пока лишь прошлось щекоткой по её коже.
Не разрывая поцелуя, Елена развернулась и опустила руки на плечи Баратову.
Горячие ладони прошлись по её спине, комкая тонкую ткань платья, и от близости живого горячего тела Елена застонала, наполняя сладостной вибрацией и тело Баратова. Тот едва заметно улыбнулся, потянул девушку на себя, и остановился уже в комнате, перед открытой дверью, позволяя запахам ночи проникнуть внутрь.
Елена замерла в проёме, не решаясь ступить через порог. На краю сознания противно жужжала мысль, что всё происходящее – только сделка. Мгновенная прихоть самоуверенного человека, который завтра найдёт себе новую игрушку.
«Но это будет завтра», – подумала она. Здесь и сейчас шествовала по парку волшебная ночь, в которой Елена хотела раствориться и остаться навсегда.
Так и не дождавшись, когда Елена шагнёт навстречу, Баратов потянул её внутрь и рывком уронил себе на грудь. Зарылся носом в ароматные волосы, сминая их как пух одуванчика.
Елена неловко опустила ладони ему на плечи, всё ещё не зная, должна ли откликнуться на эти требовательные прикосновения. Она не хотела отдаваться ему по контракту. Если бы речь шла только о долге, она позволила бы себе быть холодной и отчуждённой, равнодушно доверить Баратову делать с её телом всё, чего тот хотел.
Но Елена хотела продолжения, и скрывать это от самой себя не могла. Она хотела, чтобы пальцы Дмитрия пробрались дальше, избавили её от ненавистного платья и скользнули по животу, дрожавшему в ожидании ласки. Хотела ощутить их прикосновение, и сама коснуться, узнавая, каким может быть тело этого мужчины, сильного и жёсткого, как наждак.