Всю длинную валипскую весну Велмара провела, безвылазно сидя в своей пещере. Только к первым дням лета она ощутила в себе достаточно сил, чтобы иногда принимать участие в вечных пирушках Горба; это стало для неё настоящим спасением, ведь дома она только и могла, что мучиться одиночеством и болью. Марвуль исчез без следа, Мелеонор проводил время, как всякий воин, хоть его и относили к лекарям, и с больной возился мало. Иума, заботившаяся о Бескрылой, была скучной, книги, которые лекарка просила приносить Фела, были ещё скучнее. Иногда к Велмаре заходили её приятели, но на оживлённые разговоры с ними Велмаре не хватало сил, так что эти посещения сначала жестко ограничивались Иумой, а после уже самими воинами, обнаружившими, что ловить у Велмары нечего.
Так что, когда спать она не хотела, а боль мучила не до темноты в глазах, Велмара пыталась читать. Фел не знал, что ей может понравиться, и приносил всё сразу. Это были и летописи, главный труд библиотекарей, и легенды, и поэзия, похожая на сочинения Или – такая же занудная, – и переводы человеческих книжек, и магия материи, и тома достоверных и точных знаний, написанные лапами южан… Вся эта кипа стояла у её постели (болеть было несравненно удобнее в человеческом обличье, если дело не касалось смертельно опасных ранений или болезней – тогда требовалась вся полнота сил организма), и Велмара брала из стопки по одной книге, открывала, читала первые семь-восемь страниц, и, как правило, приходила к выводу, что это ужасная, невыносимая тоска. Тогда драконесса отшвыривала книгу на другую сторону постели, оставляя ее валяться, как попало, и падала лицом на подушку, поскольку и эти десять страниц, и это маленькое разочарование исчерпывали все её силы. Фел долго не прекращал попыток заинтересовать Бесу чем-нибудь, и, в конце концов, оказалось, что ближе всего усталому сердцу Бескрылой были человеческие песни и легенды.