Дождь лил, как из ведра, барабаня по крышам соседних домов, свинцовое небо разрезали яркие вспышки молний. Порывы ветра терзали сорванный рекламный плакат, развевающийся как знамя над автобусной остановкой – красивый мужчина со счастливой улыбкой протягивал кому-то непонятный предмет, все остальное смыто дождем и временем, – «ну что ж, хоть кому-то весело…».
Новую вспышку молнии сопроводил оглушительный раскат грома, отразившийся эхом от соседних построек, он с безжалостной силой ударил меня кулаком по затылку, заставив пригнуться и закрыть глаза. Я безразличен к дождю, но страшусь ветра, а еще больше боюсь вспышек молний, понимая, какую угрозу они несут за собой.
Когда несведущие, счастливые люди сидят дома, спасаясь от бури, укрывшись от непогоды, а случайные прохожие торопятся по своим делам, тогда начинается наша работа и завершить ее следует так, чтобы никто из гражданских об этом не догадался, только тогда наша миссия считается выполненной, а ее выполнение – это риск. И мы осознанно идем не него, иначе – кто, если не мы? Мы – это Проект Особого Значения «Заслон», созданный для того, чтобы простые обыватели оставались в неведении.
За пеленой дождя угадывались покатые крыши сталинских трехэтажек, со своего места я мог разглядеть только две из них, но прекрасно знал, что домов всего пять, остальные постройки скрывались в тумане. С другой стороны проезжей части, состоявшей из того, что когда-то считалось асфальтом, виднелся остов котельной станции, упирающейся в небо своей круглой чугунной трубой. Квартиры с видом на пустую котельную, я по неволе пожалел местных жителей.
Очередная вспышка молний раскатилась по небосводу, образуя узоры в виде корней – исполинское древо размером с галактику разрасталось во вселенной, обретая свое начало из грозовых облаков, слипшихся в атмосфере над нашими головами. Не люблю грозу, но большая часть моей работы, как правило, связана именно с ней.
В наш просвещённый век науки и техники человечество не смогло до конца объяснить этот феномен, но о колоссальной энергии, сопровождающей молнию, я думаю, известно сплошь и каждому. Великая энергия Бесконечной Вселенной, или природы, как говорят атеисты, впрочем, в нашей профессии атеистов нет.
Энергия безлика, безразлична ко всему сущему, но тот, кто направляет ее в разрушенье отнюдь не безлик. Этот двуногий человеческий монстр обязан состоять из плоти и крови, другого объяснения у меня просто нет. Я часто думал за последнее время, – а ведает ли он о том, что творит? И по моим размышленьям выходит, что ведает – слишком искусно подобраны артефакты и со знанием дела расставлены в надлежащих местах. Последнее напрочь исключает случайность, а в нашем деле случайностей, хоть отбавляй.
Энергия управляет сознанием человека, как утверждали древние философы, – мысли витают в воздухе вокруг нас. Внезапная агрессия или острый приступ депрессии происходят случайно далеко не всегда, зачастую их провоцируют какие-то внешние враждебные факторы, о которых и не догадывается рядовой гражданин. Никто не застрахован от негативной энергии и люди с восприимчивой психикой подвержены этому больше всего.
В моем отделе оперативного реагирования отобраны проверенные и надежные сотрудники, но даже у них есть предел. Учитывая специфику нашей работы, особенно уровень риска, связанный с ней, коллектив научно-исследовательского института имени Фрунзе разработал защитную одежду, именуемую «Хитин». Легкий шлем, оснащенный электроникой, внутри имеет свою нейросеть, способную улавливать электромагнитные колебания, создавая вокруг носителя своеобразный щит. В защитный жилет повышенной прочности вмонтированы аккумуляторы, питающие шлем, два в одном – и броня, и энергия, без такой экипировки в нашей работе обойтись просто нельзя. Пара мощных карманных фонариков, на разные случаи жизни снабженных несколькими световыми фильтрами, наплечные рации и измерители фона с маркировкой «Зенит», разработанные тем же Фрунзенским институтом, завершают наш боевой рабочий комплект. Конечно, такая экипировка имеет свой минус – каждому из нас приходится таскать на себе четырнадцать с половиной килограмм лишнего веса, но это меньшее из возможных бед.
Движение на другой стороне улицы привлекло мое внимание, отстранив от пустых меланхоличных размышлений. Что-то двигалось на фоне кирпичной котельной, но что именно я со своего места разглядеть не мог. Ветер стих, наступило безмолвие, лишь только дождь барабанил по крышам, и в этом давящем, зловещем затишье, безо всякой громовой прелюдии, на небе сверкнула и разлилась ослепительная вспышка молнии, – будь я хоть чуточку суеверный, ей Богу бы, перекрестился.
Вспышка молнии висела не долго, секунд десять, быть может чуть дольше, но этого времени хватило моему натренированному, наметанному глазу на то, чтобы заметить бездомного мужчину, расположившегося в тени бывшей котельной станции. Бежевая куртка и серое кепи, надвинутое на брови на манер Ильича, широкие шаровары защитного цвета заправлены в голенища болотных сапог, – ни дать, ни взять, одет по погоде, но в голове не укладывался тот факт, что одежда мужчины оставалась сухой. Быть может, он только что вышел из-под навеса и промокнуть до нитки еще не успел, но мне показалось, что дождь совсем его не касался и даже ветер обходил стороной.
Молния погасла также внезапно, как появилась, я уже и котельную различал с трудом в наступившей после света оглушительной темноте. «Кто это был и что он там делал, случайный прохожий или ТОТ человек?», – вопрос, который требовал от меня немедленного решения. Рука по инерции потянулась к плечу, к кнопке вызова на висящей там рации, в наушнике незамедлительно гаркнуло, – «Прием».
– Прием, Сысоев, – ответил я, – вы где, на позиции?
– Так точно, по две машины с двух сторон перекрестка, со своего места видим вас!
– Отлично! Капитан, видишь котельную по другую сторону дороги, напротив меня? Направь туда один свой патруль, пусть осмотрят местность. Ищем мужчину в бежевой ветровке и высоких сапогах. Не пугать, не допрашивать, доставить в машину, пусть дождется меня.
– Принято! – послышалось в рации, после этого связь прервалась.
Полиция очень часто сопровождает нас на заданиях, ее основная задача – усмирять и подавлять, Попавшие под «воздействие» простые обыватели порой ведут себя ох как не просто и вот тогда без полиции нам просто не обойтись. Но сегодня я остановил полицию на значительном удалении от того места, где расположился мой основной отряд. Причина кроется в местных жителях, не видя их, но наблюдая район не трудно сделать естественный вывод – в таких местах блюстителей порядка, мягко говоря, переносят с трудом, а сегодняшней ночью лишний шум нам ни к чему.
На другой стороне дороги я заметил остановившийся внедорожник и тут же хлопнули три двери, с другой стороны котельной второй внедорожник нацелил фары в пустые глазницы выбитых окон, – «читаешь мысли, товарищ капитан», – я мысленно похвалил коллегу за проявленную инициативу, – для верности машин требовалось две.
Уже третий раз за последний месяц наша группа обнаружила инородный предмет – артефакт, располагавшийся на крыше или в подвале жилого здания, установленный неизвестной, но умелой рукой. Рукой человека, личность которого любой ценой нужно выяснить, не представляю сколько бед он еще принесет. И все три раза мы обнаруживали одно и тоже – запаянный оловом неизвестный предмет. Предмет, напоминающий нечто среднее между большой гильзой и небольшим кувшином с запаянным верхом и литым дном. Металл, из которого изготовлен носитель, на девяносто процентов состоит из латуни, а все остальное – неизвестный сплав. Горлышко герметично запаяно свинцом, внутри пергамент с неизвестными письменами, а под пергаментом жидкая ртуть. Сами капсулы и их содержимое для дальнейшего изучения были переданы в Фрунзенское НИИ и там до сих пор ломают голову над многими вопросами, главный из которых – установить точный возраст пергамента. Радиоуглеродное датирование установило, что бумага из которой состоит пергамент, появилась в промежутке между 1400 и 1425 годами, а это означает, что существует документ еще древнее, чем манускрипт Войнича. В настоящее время научному сообществу упомянутого института только предстоит определить содержимое запечатанной капсулы, ее состав, а также язык письменности, на котором начертаны символы на свитке. А перед моим отделом стоят иные, более практичные и достижимые цели – найти и обезвредить человека, распространяющего этот хаос, и мне лично хочется просто взглянуть ему в глаза. Как я уже говорил ранее, в нашем мире существует масса страшных вещей и явлений, вызванных электромагнитными бурями, электрическими молниями и другими объяснимыми земными явленьями, и лишние хлопоты нам добавлять ни к чему. Такие капсулы могут храниться годами, десятилетиями и только близкие разряды молний способны вызвать должный эффект. Эффект, при котором стираются границы нашего измерения, а законы физики выходят за границы начертанных уравнений, именно по этой причине больше всего на свете я страшусь грозу.
– Чего мокнешь, старшой, садись обратно в машину! – я не заметил, как рядом со мной появился вездесущий водитель Валера, по совместительству – наладчик-специалист. По возрасту Иванов самый старший в моем отделе, а по сему, некоторая фамильярность по отношению ко мне дозволительна только ему.
Иванов только выскочил из кабины УАЗа, но уже весь до нитки промок, глядя на него я понемногу начал осознавать, что и сам выгляжу не лучшим образом. Я уже подыскивал слова, как бы смешнее ответить Валерию, но шутку прервал крик в ушах.
– Первый, первый, прием! – ожила моя рация, – структура и вектор магнитного поля постоянно меняются! Внутри периметра счетчик Бучневича уже показывает тридцать пять единиц, минутой ранее было тридцать! Первый, какие показания у вас за периметром?
Я слышал рацию через герметичный наушник, то, что передавали не мог услышать стоящий рядом со мной Иванов, но Валера интуитивно напрягся, видимо понял, о чем идет речь. Сняв с пояса свой счетчик Бучневича, я посмотрел показания – девятнадцать единиц – значительно ниже, чем внутри периметра. И это при том, что передовая группа находится внутри условного периметра – в каких-нибудь двух сотнях метров от нас. С учетом того, что нормальное показание прибора Бучневича в не аномальной точке земли должно держаться в пределах от пяти – до пятнадцати условных единиц, было похоже, что ситуация стремительно выходит из-под контроля, а последнее ни в коем случае нельзя допустить – могут и будут человеческие жертвы, именно то, чего мы любой ценой должны предотвратить!
– Девятнадцать, – повторил я, обращаясь к рации, – ждем две минуты и выдвигаемся к вам!
– Принято, – подтвердила рация, – через две минуты доложу показания.
На этот раз я уже слышал, как хлопнула дверь нашего оснащенного электроникой боевого УАЗа и к нам с Валерой подошел Максим. Макс не являлся сотрудником Заслона, он был выделен в помощь сторонней организацией, занимающейся примерно тем же, чем занимаемся мы, с одним отличием, их работа ближе к суевериям – призраки и паранормальное, если вы понимаете, что я имею ввиду. Хоть мой отдел и не верит в сверхъестественное – мы рассматриваем научный подход и те методы, которые открываются за ним, но в свете последних событий, связанных с находкой непонятных, неисследованных артефактов, любая помощь будет принята в толк, – в который раз повторю, в моем отделе нет атеистов …. К слову, за эту помощь в виде Максима, я еще пожму руку профессору Семенихину.
– Начинается? – спросил Макс, указывая пальцем куда-то в небо, в то пространство, под которым находился жилой, обшарпанный, трехэтажный дом.
– Сходи за биноклем, – попросил я Валеру, но тот молча протянул бинокль мне, – «какой коллектив работает в моем отделе, мы понимаем друг друга без лишних слов!».
Тяжелый бинокль, напичканный электроникой, еще не успел намокнуть и остыть, я взял его в руки, согревая ладони, не решаясь поднять на уровень глаз. Шестое чувство упорно кричало – я не хочу увидеть то, что откроется за ним, но куда деваться, ведь это моя работа. Нехотя я поднял бинокль и посмотрел туда, куда минутой ранее указывал Максим. Инстинкт не солгал, я действительно не хотел это видеть, я даже думать о таком не хотел: огромный вихрь поднимался в пространство, беря свое еле заметное конусообразное начало на уровне крыши соседнего дома, он крутым водоворотом возвышался в небо – на столько высоко, на сколько хватало глаз, все остальное вполне могло нарисовать мое годами натренированное воображение.
Я смотрел на это зрелище, не в силах оторваться, на это чарующую, внеземную красоту. Темный водоворот чужеродной энергии переливаясь и искрясь поднимался ввысь. Внутри него натурально играла радуга и я сомневаюсь, что когда-либо видел столько оттенков цветовой гаммы. Навряд ли такое хоть кто-нибудь видел, ведь забыть подобное просто нельзя. Я молча передал бинокль погрустневшему Валере, пытаясь понять – каким образом невооружённым глазом и что именно мог увидеть Макс. Наблюдать подобное зрелище, когда вихри энергии встречаются вместе, образуя в небе колоссальный смерч, не можно, немыслимо человеческим глазом, – «так кто же такой этот Максим?». Валера неопределенной крякнув, убрал обратно бинокль за пазуху, оно и лучше – будет целей.
– Шестьдесят два, первый, показания прибора продолжают расти! – снова ожила рация, заставив голос говорившего предательски дрожать. «Шестьдесят два», – мысленно повторил я услышанное в рации, выходит, все что мы видели ранее было просто цветы….
– Оцените общий уровень угрозы по шкале Перельмана! – мой приказ адресовался второму оперативнику, я не сомневался, что Геннадий Польских, находящийся внутри периметра рядом с Борисом Беденко, сейчас на связи и слышит команду. Борис и Генка – мои лучшие инженеры, не случайно внутри периметра в эту ночь оказались именно они.
– Общий уровень равен семи, – минутой позже ответила рация, – пока семи, – уточнил Геннадий.
Семь – это страшная цифра, от такого волосы дыбом встанут и у опытного оперативника, а я не сомневался, что к нашему разговору сейчас прислушивается вся оперативная группа. Оно и к лучшему, у меня от коллег секретов нет. Для простого обывателя такое значение не имеет весомости, но мы понимаем, о чем идет речь, Перельман Игорь Станиславович – руководитель научно-исследовательского института имени Фрунзе, территориально расположенного в одноименном закрытом городе, о котором навряд ли хоть кто-нибудь слышал и большую часть аппаратуры и техники нам поставляют только они. Шкала Перельмана – это целая формула, в основу которой заложены враждебные факторы, влияющие на жизненный процесс человека, включая психическое и эмоциональное составляющее. Не думаю, что кто-то об этом задумывался, но на животных воздействует многое, включая расположение магнитных полей, вибрация инфра и ультразвука, световая гамма и ионизирующее излучение, давление паров и примеси газов. К чему приводит такое воздействие? – да в общем-то к разному, в числе прочего – внезапная агрессия, страх, или смерть. И далеко не всегда удается выяснить, что повлияло на то или это, а человек от животного отличается малым, особенно в такие моменты, когда инстинкты берут верх над разумом. Но хуже всего бывает в тех случаях, когда незримые, неосязаемые физические законы и составляющие своим слиянием и взаимовоздействием влекут появление пустот в пространстве. И дальше вступает в силу простой и действенный закон вселенной – любая пустота стремится к заполнению, вот только заполняется она не всегда физическими величинами, действующими в нашем пространстве и времени. Думаю, дальше уже будет понятнее, – такие «пустоты» ведут к аномалиям, которых в нашем мире существует немерено: Бермудские треугольники и Черные лощины, Туманный Альбион и Башня Дьявола, река Кататумбо и колодец Тора, всего не перечесть. Какие-то места со временем изменяются, становятся нормальными, под воздействием физических законов нашей реальности, иные же остаются оторванными от нашего мира навсегда, или, по крайней мере, на долгие годы. Таких аномальных мест существует великое множество и все они постоянно меняются, представляя незримую, но реальную угрозу для туристов или воздушного транспорта. Но опасней всего аномалии в мегаполисах – о таких аномалиях известно не каждому, но они существуют и приводят к последствиям, а устранить последнее – работа моего спецотдела. Но сотворение аномалий человеческими руками, это, скажу я вам, уже будет слишком! Аномалии не определены, не изучены, даже приборы и методы обнаружения аномалий ученым из Фрунзенского научного коллектива приходится постоянно усовершенствовать и пересматривать, кому под силу создать аномалию? – «Кто этот человек, откуда взялся и что же он знает?!».
– Первый, как слышно? Повторите, прием!
Голос рации прервал размышления, заставив снова вспомнить об угрожающей и ужасной цифре – семь. Да и как не ужаснуться, если всего шкала Перельмана состоит из десяти цифр? Нормальный уровень угрозы – отсутствует, он по определению равен нулю. Значение в единицу весомости не имеет, такое мы тут же обходим стороной, впрочем, как и двойку – она несущественна, за исключением тех случаев, когда аномалия с такой классификацией находится непосредственно в жилых домах. Все, что свыше трех – уже опасно, опасность, не исключающая и нас самих. Аномалия в Подмосковье по шкале Перельмана, соответствующая четверке – до этого был наш предел. Да и тогда случилось не мало, я до сих пор помню тот страшный выезд, едва не унесший жизнь сразу двум оперативникам из моего отдела… Машина заглохла еще на подъезде, по непонятной причине отключился движок. Внутри периметра время затягивалось, мы отсняли видеоматериал, как люди, находящиеся за незримой границей периметра, движутся как в замедленной съемке, не замечая ничего и никого, что и кто находятся вне пределов аномальной активности. Но эпицентр аномалии внушал восхищение – ужасающее восхищение небывалой красотой: идеальная окружность из травы и кустарника, ровная посередине и примятая по бокам, внутри окружности луч яркого света, за границей периметра похожий на столб. Такого света не существует в природе, единственное что пришло на ум – это был мертвый свет, излучаемый непонятным предметом или самой аномалией, исходящий от земли на три метра вверх. Внутри аномалии и за границей ее воздействия время текло по-разному, что было заметно по простым наручным часам. Ситуация стала критичной в тот момент, когда время внутри аномалии замедлилось до предельного значения и это заметил Валера Иванов, обратив внимание на столб мертвого света. Свечение сделалось тусклее, но в то же время столб стал разрастаться, стремясь заполнить все зримое пространство внутри зоны аномальной активности. Находившиеся ближе всего к эпицентру оперативники, а именно Борис и Генка, производящие замеры, успели выскочить в последний момент, прямо перед тем, как аномалия захлопнулась, забрав с собой и траву, и кустарник, оставив воронку в несколько метров глубиной. По этой воронке не сложно было сделать вывод – светящийся столб бил и вверх, и вниз. Но в тот момент формула Перельмана выводила четверку, сейчас же был уровень угрозы – семь и это с учетом того, что максимальный уровень аномальной активности равняется десяти… О последнем и думать не хотелось, десять – это критический уровень, способный поставить жирную точку всему живому на планете Земля.