Много дней Лёва шёл на север, приближаясь все ближе и ближе к заветной цели. Он похудел и немного одичал, но это его не беспокоило. Да и о чем беспокоиться – он ясно чувствовал путь и упрямо мчался по нему, не отвлекаясь ни на что. Разве могли его расстроить такие мелочи, как погрубевшие ладони и опалённые у костра брови. Наоборот, каждая трудность, возникшая по дороге, будучи преодолённой, только закаляла его уверенность в себе и придавала сил.
Бывало, что вечерами он встречал других путников и тогда отогревался у костра, который не гас всю ночь, благодарно принимал из добрых рук горячую похлёбку и жадно глотал её, всерьёз считая, что никогда раньше не доводилось ему лакомиться такой вкуснятиной. Он любовался светом не знакомых, но родных глаз вокруг, слушал как поют тихие песни у костра, и не верил, что недавно засыпал один в мягкой постели, не верил, что когда-то жизнь текла спокойно и неторопливо и главное, что ещё когда-нибудь вернётся то безмятежное время. Он рассказывал о своих приключениях, о друзьях, о пожаре щедро сдабривая истории такими важными вещами как вымысел и отвага главного героя, делился мечтами, выплёскивал себя на случайных встречных. Его часто звали остаться, но он только улыбался в ответ и на рассвете, едва проснувшись, снова шёл дальше.
***
Он увидел его ранним утром, когда солнце ещё не поднялось. Лёва только что покинул стоянку и вышел из-под покрова деревьев. Впереди перед ним раскинулось зелёное предгорье, укутанное предрассветным туманом, а вдали, на горизонте светились в предчувствии солнца величественные горные хребты. У Лёвы сбилось дыхание от восторга. Он замер, всем своим естеством вбирая причуды туманной дымки. Он впитывал запахи таинственных горных троп, угадывал чистую песню ветра в надменном рокоте горной реки. Он чувствовал жизнь. И там, в самом центре её замер каменный олень, зовущий его на встречу с мечтой.
Близость, осязаемость цели так вдохновила Леву, что к середине следующего дня он был уже на месте, и тут же начал обследовать заветную скалу с причудливо изогнутым деревом на вершине. Следовало найти то ли вход, то ли ещё что-то. Может какой-то тайник, где спрятаны кристаллы. Или хотя бы какой-то намёк на то, где их искать, какая-то карта. Однако время шло, а ничего похожего так и не отыскалось. Лёва тщетно раз за разом исследовал каждый дюйм поверхности. Странно конечно, но почему-то не срабатывал даже метод научного тыка, хотя всякому известно, что нет способа надёжнее. Время от времени Лёва пытался расслабиться, отогнать все мысли и услышать зов интуиции, но что он ни делал – в голову приходили только мысли об отдыхе. Конечно, ни о каком отдыхе сейчас не могло быть и речи. Слишком уж близка была цель, а потому он обследовал оленя снова и снова, не жалея сил.
Вот он снова залез высоко на скалу, уселся, почесал затылок и предпринял другие совершенно необходимые действия для того чтобы его озарила идея, но ничего кроме сладкой мысли об уютной лежанке у костра в голову не приходило. Чтобы не терять времени даром было решено перекусить, что он и исполнил, продолжая внимательно осматривать окрестности.
Темнело. Стало ясно, что сегодня он уже ничего не сможет найти. Лёва устало вздохнул и начал готовиться к ночлегу. Он отыскал укромное место рядом со скалой среди огромных, поросших мхом камней, приготовил постель, собрал валежник и развёл костёр. В какой-то момент ему показалось, что его убежище здорово напоминает его собственный дом: вот низкий и широкий камень, рядом с ним пенёк и несколько небольших камней, на которых удобно сидеть – так похож на стол, за которым он угощает гостей; а вот здоровенный валун за ним – на том же самом месте у Лёвы в комнате стоит вместительный шкаф, где он хранит свои сокровища, спрятанные среди полезных в хозяйстве вещей; светлячки привычно освещают изголовье; огонь костра так же приветлив, как и тот, что горит в его камине. Жаль только, что некому показать, не с кем погреться у костра, некому рассказать обо всем.
Лёва лёг на свою постель, свернулся клубком у огня и остро почувствовал одиночество. Он вспомнил своего наставника. Добрый, славный. Такой умный и умелый. Учитель до сих пор видел в нем всё того же маленького Лёву, которого необходимо наставлять и кормить завтраком, а лучше и обедом, и ужином. Эх, когда ещё он его увидит. Если кристалл действительно существует, то видимо ещё очень и очень нескоро – ведь звёзды так далеко.
Лёва отвёл глаза от костра и посмотрел на небо. «Интересно, помогут ли мне звёзды, если я сумею до них добраться и поговорить?» Странно, но раньше, когда шансов почти не было, этот вопрос не тревожил его, зато сейчас, он вдруг начал сомневаться. Сами собой всплывали в его памяти графики и иллюстрации о строении звезд. Идея обратиться к пылающему от ядерных реакций шару, уже казалась горячечным бредом. Впрочем, несмотря на это, Лёва чувствовал, что полет изменит всю его жизнь. И станет ли он счастливее добравшись до цели? Что-то тёмное вдруг зашевелилось в его душе и уже совсем засыпая, он подумал: – почему Заг, так любящий приключения и путешествия, узнав о кристалле, не отправился вместе со мной – разве может быть что-то важнее и интереснее такого необычайного приключения как полёт к звёздам? Разве так уж необходима была его помощь там, на пожарище? Что же его могло остановить, не мог же он вот так, с ничего со мной раздружиться… – так он и заснул, а этот вопрос, не получив ответа, постепенно погас, как гаснут на небе звезды с приходом солнца.
***
Проснулся Лёва от того, что кто-то уселся ему на ухо и никак не хотел улетать. Сначала он попытался пошевелить ухом, потом вяло махнул рукой, будто сгоняя мух, но незваный гость, вспархивая ненадолго, садился обратно, словно у него было там неотложное дело. Наконец, Лёва не выдержал, сел, встряхнул головой, и начал чесать ухо, высматривая виновника своего пробуждения, окончательно просыпаясь и зевая.
Стоило ему увидеть на большом валуне, который накануне казался шкафом незнакомую птаху с ярко-голубым опереньем на брюшке, как у Лёвы мгновенно прошла вся сонливость. Он тут же вспомнил, что все важные детали в пещере неизвестный художник изобразил именно этим цветом.
«Это знак», подумал Лёва, рассматривая птицу, которая тоже смотрела на него с нескрываемым любопытством.
– Привет, это ты меня будила? Тебе что-то нужно?
Пичуга равнодушно щёлкнула клювом и отвернулась.
– Ну, если ничего, так может, подскажешь, не знаешь ли ты здесь какой-нибудь вход в гору? Ты ведь живёшь здесь, вдруг видела, как кто-то входит или выходит? Я уже все обыскал. Может конечно никакого входа и нет вовсе? А? Что скажешь?
Тут Лёва заметил конверт у своих ног.
– А-а-а, вот в чем дело, ты принесла письмо, понятно. Значит ты не местная. Значит, никакого входа показать не можешь. Что ж раз так, – Лёва вздохнул и взял письмо, но вдруг снова встрепенулся, – слушай тебе ведь не сложно спросить у местных птиц – вдруг кто-то знает?
Лёва с надеждой посмотрел на птаху и сам уже поверил, что кто-то из птиц конечно знает вход, но в ответ получил только мелодичную песню с открытым издевательским подтекстом.
– Эй, ты что? – Удивился он, – не хочешь помогать, так не помогай, оскорблять-то зачем?
Тут пичуга разразилась таким потоком язвительных насвистываний и прищёлкиваний, что Лёва почувствовал себя полным идиотом, что, впрочем, в последнее время случалось с ним не так уж и редко. Только вот было совершенно непонятно, почему птица так реагирует. А та продолжала насмехаться, прибавляя к свисту довольно оскорбительный танец. Наконец она внезапно сорвалась с места, подлетела к ошарашенному Лёве и довольно ощутимо клюнула его в лоб, а затем, не дав ему опомнится, вернулась обратно к камню, на котором вытанцовывала до этого и тоже клюнула его где-то на уровне Лёвыной головы. После чего, ещё раз презрительно свистнув, улетела прочь.
Лёва машинально потёр лоб и уставился на камень. Постепенно до него начало доходить – почему птица так потешалась над ним.
«Не зря меня вчера так настойчиво преследовала мысль об отдыхе. Это и был ответ. Почему я сразу не доверился себе? И впрямь дурень. Ведь весь вечер без толку пялился на этот камень, удивляясь – до чего же тот похож на мой шкаф». Лёва подошёл к валуну, который действительно очень походил на шкаф, особенно тем, что в нём были чётко видны створки дверей. Письмо выпало из Лёвыных рук и, забытое, упало в мох.
«Так вот же он вход. Ну конечно. Как просто. Осталось только войти».