Не успел я даже раскрыть рта, чтобы предупредить всех об опасности, как наша машина резко вильнула в сторону. Водитель был начеку.
Мы выскочили на встречную полосу, ушли от идущего впереди автомобиля, затормозили. Вперед вырвалась другая машина, черная, и едва не сбила этих двоих поджигателей. Те в последний момент успели броситься в разные стороны.
– Вы что?! – только и смогла выдохнуть Марина, еще толком не понимая, что происходит.
– Оставайтесь на местах! – крикнул Теодор, сам вцепившись в ремень безопасности.
Охрана кортежа действовала слажено. Из второй машины выскочили крепкие ребята, схватили горе-поджигателей, выкрутили им руки так, что даже мы услышали хруст суставов. Что произошло дальше, узнать нам не удалось – наш автомобиль с визгом рванул вперед.
Мы свернули в какой-то проулок, с трудом протискиваясь между мусорных контейнеров, выехали на другую улицу.
– Это что сейчас было? – спросила Марина, когда автомобиль вновь снизил скорость.
– Нас чуть не подожгли, – ответил ей Костарев.
– Эти что ли?! – кивнула Марина куда-то в сторону.
– Они самые, – буднично ответил Роман.
– Это покушение было?! На нас покушение?! – девушку начало трясти.
– Успокойся, все позади, – попыталась утихомирить ее Олеся.
– Нет, ну ты видела?! Они с канистрой! Прямо на нас!
– Не думаю, что вы были их основной целью, – возразил Теодор.
– А кто же тогда?
– Просто увидели правительственный кортеж и решили попытать счастья. Посещение музея придется, к сожалению, отменить.
Это вызвало вздохи сожаления.
– Я прошу еще раз прощения за такой инцидент, – произнес Теодор. – Но ваша безопасность важней.
– Мы все понимаем, – ответила за всех Марина, игриво. Кажется, она пришла в себя, и обворожительная улыбка Теодора сыграла в этом ключевую роль. – Не можем попасть в музей, тогда возвратимся в гостиницу, в номера!
– А кто это вообще такие были? – задал главный вопрос Клим.
– Ирландские националисты, – сморщившись, ответил Теодор. – У нас тут небольшие проблемы с ними.
– Небольшие?! – усмехнулся Костарев. – Парень, у вас тут целая гражданская война!
– Ну, я бы не стал так категорично говорить…
– А как тогда говорить? – продолжал Костарев.
– Роман, что ты так грубо? – возмутилась Марина.
– А разве я не прав? – повернулся к девушке парень.
– Грубиян! – насупила та носик.
– Еще пять минут назад ты возмущалась, что тебя чуть не сожгли, – напомнил Костарев.
– Но не сожгли же!
– Марина, – сказал Теодор. – Роман прав. Вся эта ситуация долго тлеет. Ирландская военизированная группировка имеет политические амбиции. Пытается добиться полной самостоятельности Северной Ирландии от Соединенного Королевства. Вот и устраивают время от времени такие акции. Но, конечно, сегодня – это что-то из ряда вон выходящее. Так далеко они еще не заходили. Мы передадим всю информацию о случившемся куда следует. Разберемся досконально в ситуации. Этими террористами будет заниматься полиция и суд.
– Я же говорю, – кивнул Костарев. – Бардак!
Теодор вновь принялся рассыпаться в извинениях, но я его уже не слышал. Голова моя была занята другим. Я вдруг понял, что посещение музея отменяется. А что, если там и должна была произойти встреча с агентом? Что, если он уже ждет меня там, чтобы передать пленку, а я не попаду туда? Весь план под угрозой!
Осознание этого неприятно заскреблось под сердцем. Что делать? Настоять на том, чтобы мы вернулись в музей? Вряд ли это поможет, только вызовет подозрение и лишние вопросы.
– И что же, нам теперь оставшиеся дни в гостинице сидеть? – угрюмо спросил я.
– Почему же? – сказал Теодор. – Остальная программа остается без изменений.
– А какая у нас программа? – тут же спросил Генка.
– Сегодня вечером мы поедем на ипподром.
– На ипподром? На лошадей смотреть? – заинтересовано спросил Генка.
– Лошади – это любимое хобби королевы Елизаветы II. Мы вам покажем несколько жеребцов из ее конюшен, очень достойные скакуны.
– А покататься можно будет? – спросил Генка.
– Думаю, можно.
– Вот это отлично!
– Что мы, лошадей, что ли не видели? – тихо пробубнил Роман.
– Ой, а я люблю лошадок! – обрадовала Марина.
– Это хорошо, – улыбнулся Теодор. И глянул на девушку как-то иначе, чем смотрел ранее, без дежурной маски на лице, с теплотой. – Я тоже люблю лошадей.
– А потом? – кисло спросил Роман. – Кроме лошадей?
– Еще будет встреча с журналистом Гарри Кингом.
– Это еще что за перец?
– Это американский телеведущий, очень известный человек, у него свое шоу. Его смотрят все!
– Я не смотрю, – все с той же кислой интонацией произнес Костарев.
– Роман, перестань нудеть! – отмахнулась Марина.
– Если он американский журналист, что он делает тут? – спросил я. – Мы же не в Америке.
– Он очень сильно хотел встретиться с вами, – ответил Теодор. – К тому же его телешоу показывают и у нас. Оно пользуется огромной популярностью.
– Хочет – встретимся! – улыбнулась Маринка, стреляя глазками в сторону Теодора.
– Кстати, интервью будет сегодня, – Теодор глянул на наручные часы. – Через два час. Мы как раз едем туда. Рановато, конечно, прибудем, из-за того, что музей отменился. Но лучше уж так. С гостиницу нет смысла возвращаться. Или нужно?
Теодор вопросительно глянул на меня.
– Нет, не нужно, – ответил я, вспоминая часы с прослушкой у себя в номере.
Ребята обрадовались.
А я вновь задумался. Знает ли тайный агент о наших планах? Вряд ли. Тогда как там окажется? Значит, на ипподроме можно не ждать встречи. О телестудии и речи быть не может, там, под прицелом видеокамер, он точно не появиться.
Я невольно сжал кулаки. Все идет не по плану.
К телестудии мы приехали минут через двадцать. Это было высокое здание, прямоугольное, словно сделанное из блоков конструктора. Никаких вывесок и антенн, ничего не указывало на то, что это именно то, что нам нужно. Но нас уже встречали двое, один из них охранник, второй – помощник редактора, мужчина средних лет с кучерявыми пышными волосами и щеткой усов под носом. Помощник долго рассыпался в благодарностях и комплиментах, потом пригласил войти.
Нас привели в одну из студий. Это был огромный зал, темный, весь опутанный проводами. Под ногами проходили какие-то рельсы, а в дальнем углу стояла огромная видеокамера, похожая на робота. В помещении пахло резиной, сигаретами и чем-то химическим. А еще тут суетились люди, десятка два. Кто-то что-то прикручивает, кто-то тащит провода, кто-то выстраивает свет. Работа кипела.
– Мать честная! – присвистнул Генка, задирая голову вверх. – Никогда не был в таких местах.
Меня было сложней удивить, я повидал всякого, но даже я невольно озирался по сторонам, рассматривая всяческие штуки. Все это походило на космический корабль, в котором мы внезапно оказались.
Сопровождающий провел нас в центр зала, где размещался стол, диван и огромная ширма с английской надписью: The show «Tonight with Harry King»!
Где-то над головой время от времени хрипел динамик – режиссер раздавал указания работникам по монтажу ширмы.
Пока мы осматривались, Теодор успел подняться в рубку, встретиться с режиссером и коротко объяснить ситуацию о том, из-за чего мы приехал раньше запланированного времени.
– Все в порядке! – вернулся Теодор. – Журналист Гарри Кинг уже тоже здесь, чтобы проконтролировать установку реквизита, сцена готова, так что мы можем начать раньше. А вот, кстати, и сам господин Кинг!
Теодор оглянулся в сторону входа, откуда появился гость.
Это был пожилой уже мужчина, чуть сутулый на правую сторону, словно когда-то получивший травму ноги, да так ее и не залечивший, привыкший беречь конечность, сильно не опираясь, а сместив походку, прихрамывая.
Лицо журналиста было вытянутым, бледным. Лысый затылок огранял ежик редких седых волос. Острый подбородок закачивался такой же острой маленькой бородкой. Журналист походил на доброго старичка из сказок, если бы не его глаза. Доброты там не было ни капли. Колкий, пронизывающий взгляд сразу же вызывал неприятное чувство, казалось, что гость видит тебя насквозь, через одежду.
Он подошел к нам, улыбнулся, обнажая ряд крепких желтых зубов. От гостя пахло дорогим парфюмом и сигаретами, а лацканы пиджака были вышарканы до дыр.
«Очень специфичный человек», – подумал я.
– Добрый вечер! – приветствовал меня журналист на русском языке, почти без акцента.
– О, вы тоже знаете русский? – удивилась Марина.
– Знаю, – кивнул гость. – Язык врага нужно знать!
И рассмеялся своей шутке.
Только вот нам было не смешно.
– Это – Гарри Кинг, – представил Теодор гостя.
– Очень рад вас видеть! – ответил тот, протягивая руку для приветствия.
– Андрей Герасимов, – назвался я.
И пожал на удивление крепкую ладонь гостя. Остальные тоже представились.
– Прошу вас – садитесь! – сказал Кинг, указывая на удобный диванчик, стоящий прямо посередине съемочного зала.
– Господин Кинг приехал к нам из Вашингтона. Он опытный журналист, ведет свою собственную передачу и очень сильно хотел встретиться с вами, поэтому попросил возможность прибыть к нам, чтобы снять один из своих выпусков вечернего шоу здесь.
– Теодор все верно сказал, – кивнул Кинг. – Уверен, это будет интересный выпуск!
Мы прошли на диван, расселись. Режиссер начал раздавать команды операторам и те принялись перемещать камеры.
– Уже снимаем? – спросил Теодор.
– Нет, начнем минут через десять. Сейчас пока картинку отстроим.
Мы немного расслабились.
– И все же, где вы выучили язык? – спросил я.
– Нигде. Русский язык я выучил сам. Вообще люблю изучать языки. Знаю пять: английский, русский, французский, испанский и немного немецкий.
– Да вы настоящий полиглот! – удивился Теодор.
– Ну что вы! Просто любитель. Языки – это мое хобби.
– У вас достаточно хорошее произношение, – заметил я.
– Мой близкий друг, писатель Джон Стейнбек, однажды был у вас в СССР, и привез оттуда хорошую коллекцию ваших фильмов. По ним я и учил произношение.
– Вы дружите с Джоном Стейнбеком? – не смог сдержать удивления я.
– Дружил, – поправил меня Кинг. – Он год назад умер. А вам он тоже знаком?
– Знаком.
– Я думал он у вас в СССР сейчас не в почете. Его взгляды на Вьетнамскую войну не сошлись с вашими.
– Его книги от этого хуже не стали, – ответил я.
Кинг удовлетворенно кивнул.
– Стейнбек очень хорошо отзывался о СССР. Поэтому мне так интересны вы, простые ребята, которые смогли покорить такую невероятную высоту. Это удивительно!
Кинг пристально посмотрел на меня, и мне стало неприятно от этого взгляда – словно болотной жабой по лицу провели.
– Гарри! – прохрипел динамик над нашими головами. – У нас все готово, мы можем начинать запись.
Журналист глянул на нас.
– Начнем?
– Давайте, – кивнул я.
– Камеры готовый? Свет? Начинаем!
Вспыхнули софиты, ослепляя, задвигались камеры, взирая на нас. Гарри Кинг улыбнулся во все тридцать два зуба, начал вступительную речь на английском. Говорил он быстро и наш переводчик, сидящий рядом с нами, едва справлялся. Впрочем, ничего нового он нам не сообщил. Гарри Кинг долго рассказывал на камеру кто мы такие, откуда приехали и что именно осуществили. Речь была хоть и длинной, но особо восторга нашим подвигом я в ней не услышал, все весьма сдержанно, хоть и по факту.
Потом, когда вступление закончилось, Гарри повернулся к нам.
– С вашего позволения с вами я буду говорить на русском языке, там будет удобней всем. А потом, при подготовке передачи, мы наложим перевод. Вы не против?
Мы были не против.
– Итак, мой первый вопрос касается непосредственно Пика Победы.
Кинг пристально посмотрел на меня, спросил:
– Может, все же расскажете мне и нашим телезрителям, что там произошло наверху?
– Что вы имеете ввиду? – насторожился я.
Гарри Кинг снисходительно улыбнулся.
– Хорошо, если вы хотите, то я объясню. Но думаю, что вы всё прекрасно понимаете и без меня.
И вновь эта ядовитая улыбка.
Гарри Кинг глянул на бумагу.
– Из официального сообщения следует, что вы достигли вершины Пика Победы вдвоем – вы и ваша спутница, Олеся Яцкевич.
– Верно, – кивнул я.
– А вот ваши товарищи, Орлов, Костин, Костарев и Самойлова остались на семи тысячах. Почему? Почему они там остались? Почему вы все вместе не взошли на Пик?
– Таков был изначальный план, – сухо ответил я.
– Мне кажется, вы лукавите, господин Герасимов. Я понимаю, что вы вряд ли ответите всю правду. Но я надеюсь, что я ее все же услышу.
– Мы достигли Победы вдвоем, разве этого мало?
– Пусть это решают наши телезрители, – Кинг улыбнулся на камеру.
А мне вновь стало противно.
– А я напомню, что в нашей студии группа молодых альпинистов из Советского союза, которая достигла Пика Победы – горной вершины высотой более семи тысяч метров, считающейся среди спортсменов одной из самых сложных вершин для восхождения. Возвращаясь к нашим гостям, хочу спросить. Вас ведь инструктировали?
– Простите, что?
– Вас инструктировали советские службы, прежде чем вы ехали сюда?
– Нас предупреждали, что мы будем встречаться с разными людьми. И не все нам могут понравиться, – ответил я, пытаясь задеть журналиста.
Но тот был матерым и лишь вновь снисходительно улыбнулся.
– Это были люди из КГБ? – последнее слово он произнес с американским акцентом, словно намерено, издеваясь над нами. – Всем известно, насколько тяжело и неохотно советские власти отпускают людей за границу. Видимо у них есть какие-то опасения касаемо того, что их граждане могут тут остаться. Вы хотите тут остаться?
А вот это уже был прямой выпад. Провокация.
– В гостях хорошо, но дома лучше, – ответил я.
Кинг рассмеялся.
– Едва ли я услышу другой ответ!
– Вам это кажется смешным? – спросил я.
– Мне это кажется забавным.
– Забавным? Тогда поясните и нам, мы тоже посмеемся.
Кинг хищно зыркнул на меня, понял, что выпад не удался, начал отступать.
– Возможно, я не так хорошо владею русским языком, как хотелось бы. Я имел ввиду, что ваш ответ про дом очень трогательный. Вот правильное слово. Вы верно сказали. В гостях хорошо, а дома лучше. Но вернемся к вопросу. Вы сказали, что вас инструктировали агенты КГБ…
– Я этого не говорил.
– Хорошо, некие люди, назовем их так. Люди в штатском.
– Неужели это так важно сейчас? Мы ведь пришли сюда поговорить о Пике Победы.
– Что они вам сказали? – продолжал давить Кинг.
– Были ли это люди из КГБ или откуда-то еще мне не ведомо. Инструктаж определенный был, но мы сами просили провести его нам – чтобы правильно соблюсти весь этикет при встрече с премьер-министром. Вот и все, что я могу вам сказать. Поэтому давайте будем говорить про восхождение, а не пытаться высосать из пальца дешевую сенсацию. И если у вас нет больше вопросов по теме, то тогда…
– Хорошо, – перебил меня журналист. – По Пику Победы у меня тоже имеется ряд вопросов. На которые я хотел бы получить ответы. Итак…
Журналист достал из поднял со стола бумажку, подслеповато начал его читать.
– Скажите. Вы задумывались о том, что восхождение на Пик Победы даже для опытного взрослого альпиниста – очень опасное мероприятие?
– Пик Победы и в самом деле сложная вершина.
– А не задумывались ли вы о том, что вас отправляют на верную смерть? Вы ведь молодые, опыта восхождения у вас мало. Как ваше правительство могло допустить такое? Ведь они подвергали жизни детей опасности!
– Мы – не дети, – ответил я, только сейчас понимая, к кому нас привезли.
Это был матерый хищник, не в сравнение с теми, кому мы давали интервью до этого. Нужно было понять это раньше, едва я увидел его взгляд. Этот Кинг не одного конкурента за свою жизнь задавил и сожрал. Сразу видно, что из него настоящее оружие выковали, для таких вот случаев.
И ведь специально так сделали хозяева: водили по музеям и ипподромам, организовывали встречи с беззубыми журналистами, которые убаюкивали нашу бдительность. А теперь на блюдо людоеда привели. Но ничего. Просто так я ему не дамся. Подавишься еще мной.
– Мы – не дети, – повторил я. – И никто нас на верную смерть не отправлял. Прежде, чем совершить восхождение, мы прошли специальные тренировки. К тому же все не со стороны пришли, уже имеем опыт восхождения на другие вершины. Был строгий отбор.
– Подождите, – прервал меня Кинг. – Вы говорите, что у вас уже был опыт восхождения? А какой именно?
В корень зрит, – подумал я, сжимая кулаки. Конечно, про Каменку и прочие смешные горы говорить не стоит. Что они по сравнению с Победой? Смех один. Этот зверюга тут же зацепиться за это и так раскрутит, что лучше вообще молчать.
Но молчать я не собирался.
– Множество вершин, всех и не упомнить.
– На Эльбрус ходили, – помог Генка.
– На Эльбрус? – переспросил Кинг. – Ну, хорошо. Я все понимаю, что у вас был особые инструктаж по этому поводу. И что вы не хотите отвечать на вопросы как-то иначе, чем вам приказали делать. Но я хочу задать все вопросы, которые приготовил. Возможно, по ним тоже будет понятно, хотя бы частично, каково же было восхождение на самом деле. Итак…
Он сделал паузу. А потом словно обухом по голове спросил:
– Что произошло с Владимиром Михайловым?
Вот ведь черт! Мне стоило огромных усилий, чтобы не выдать своих эмоций. Знает куда бить.
Володька продался за мечту. Этим же людоедам и продался. А теперь они спрашивают, что с ним произошло, словно издеваются над нами.
– Он ведь был с вами? У меня написано, – он показал на листик на своем столе, – что Владимир Михайлов был в вашей группе по восхождению. Но на Пик Победы он так и не взошел.
– По причинам здоровья он не смог взойти на вершину, – осторожно ответил я.
Кинг улыбнулся шире. В его хищном взгляде я все прочитал – он прекрасно понимал, что там произошло, и что Володьку раскрыли. Знал это и я. И теперь Кинг хотел как-то вытащить из меня это, но так, чтобы и я не зацепил журналиста и тех, кто за ним стоит и не потянул вниз, за собой. А ведь я мог раскрыть их, сказать, что были попытки подкупа. Это подпортит репутацию им.
– Вы же сами говорили, что прошли тщательный отбор. А теперь оказывается, что у Михайлова что-то со здоровьем случилось, – осторожно напомнил Кинг.
– Такое бывает, – холодно ответил я. – Вроде знаешь человека на все сто процентов, уверен в нем, а он оказывается с изъяном, проблемами по здоровью. Но высоту не обманешь. Она всё расставит по местам и определит, кто на что способен.
– И какой же изъян был у Михайлова?
– Он был слишком доверчив. Слушал не тех людей.
– Что вы имеете ввиду?
Я пристально посмотрел на Кинга, улыбнулся. Ответил:
– Я имею ввиду, что не все указания наших докторов Владимир выполнял. Поэтому и получилась такая ситуация.
– Очень интересно, – впервые за все время Кинг замешкался.
Я понял, что он сейчас размышляет и взвешивает: раскручивать дальше эту тему и нарваться на скандал, или перейти к другой? Журналист выбрал второй вариант.
Но судя по глазам, следующий вопрос тоже был не таким простым, как хотелось бы.
Я ожидал новой словесной атаки Кинга. Она не заставила себя долго ждать.