В стародавние времена жил на Алтае человек по имени Кызылдай. Был он человек зажиточный. Имел просторную юрту, лошадей, сарлыков, овец и коз. Перекочевывал со своими стадами с места на место.
У Кызылдая был единственный сын, Анай – Козленок – его звали. Мальчик был добрый и ласковый. Никогда не обижал ни зверюшек, ни птиц, можно сказать дружил с ними. Особенно он любил двух огромных собак, которые скот Кызылдая от медведей, рысей, других диких зверей, а порой и от грабителей охраняли. Звали их Казыр – лютый и Казар – норы роющий. Всем был хорош Анай, только действительно, как козленок, беспечным и забывчивым.
Однажды ранним утром Кызылдай погнал табун на водопой к чистой горной речке с быстрым течением. Вдруг лошади, которые в этом месте всегда спокойно прозрачную воду пили, заволновались и, чем – то испуганные, по степи разбежались.
«Что это с ними? – подумал Кызылдай. – никогда такого раньше небыло». Посмотрел он в реку, в том месте, где лошади пили, и увидел в воде кусок красной коры, которую прибило к берегу. Ничего необычного в той коре Кызылдай не заметил – кора, как кора. Собрал он лошадей и домой воротился.
На следующее утро опять погнал коней на водопой. Снова, едва воды губами прикоснулись, лошади запрядали ушами, заржали испуганно и в луга умчались. Глянул Кызылдай у берега красно – бурый войлок плавает. Пригляделся Кызылдай. Течение в этом месте сильное, а войлок на месте стоит. Хотел было его на берег вытащить, да раздумал – лошадей нужно было в лугах собирать.
На третье утро все снова повторилось. Не успели кони напиться, как вхрипнули, и стуча копытами умчались в степь. Поглядел Кызылдай и увидел, что в воде, у самого берега, говяжья печень болтается. Печень красная, видно, в воде совсем недолго была. Взял Кызылдай хворостину и вытянул печенку на берег. «Зачем добру пропадать, – Казыру и Казару скормлю». Даже не задумался, откуда бы здесь свежей говяжьей печени взяться?
Приторочил Кызылдай печень к седлу и поехал табун собирать. Не успел от берега реки отъехать, почувствовал, что конь под ним на задние ноги тяжело осел. Видит он, что конь запрядал ушами, захрипел, зубы скалит, пеной покрылся. Обернулся Кызылдай, а за его спиной, на крупе коня, семиголовый Дельбеген сидит. Одна голова у него злорадно улыбается, а остальные жадно губы языком облизывают.
– Кызылдай, а Кызылдай, – говорит Дельбеген, – я тебя сейчас съем.
– Не ешь меня, Дельбеген, – испугавшись, взмолился Кызылдай, – лучше возьми мою лошадь. В ней для тебя больше прока будет.
– Нет, – отвечает семиголовое чудище, – я конину только по черным дням ем. Мне человечина милее. Готовься к смерти.
– Не губи меня, Дельбеген, – заплакал Кызылдай, – проси все, что хочешь. Все для тебя сделаю, ничего не пожалею.
– Ладно, – расхохотался дельбеген, – согласен. Отдашь мне вместо себя сына.
Ужаснулся Кызылдай, что опрометчиво пообещал любую просьбу выполнить, да делать нечего: слово сказанное, что стрела из лука выпущенная. Решил, если живым останется, то постарается единственного сына от семиглавого чудовища спасти.
– Хорошо, – говорит Кызылдай, – вечером приезжай на мое кочевье, я твою просьбу исполню.
Спрыгнул Дельбеген с крупы коня и мгновенно исчез из вида. Вернулся Кызылдай к своей юрте и велел, ни минуты не мешкая, перекочевывать в другое место. Хотел в такие места уйти, чтобы дельбеген его найти не смог.
– Куда мы, на ночь глядя, поедем? – запричитала жена. – можно и завтра утром перекочевать.
Ничего не стал объяснять Кызылдай жене и сыну, только повторил свое приказание. Собрались они в одночасье и поехали на закат солнца. Когда уже далеко от старого кочевья отъехали, говорит Анай:
– Отец, я свою золотую пиалу и серебряную ложку забыл. Позволь мне за ними съездить.
– Нет, сынок, никуда я тебя ни пущу. Поедем побыстрее на новое место, чтобы до ночи управиться.
Расплакался Анай, очень ему свою золотую пиалу и серебряную ложку жалко стало. Пристал к отцу, не отстает, слезами оливается.
– Я быстро туда – обратно обернусь. Конь у меня резвый, мигом домчит.
– Хорошо, – скрепя сердце, согласился Кызылдай, – только поедеш не на этом коне, а возьмешь другого. Иди в табун, но сам лошадь не выбирай. Оседлаешь ту, которая к тебе первой подойдет.
Пришел Анай в табун и стал посередине. Ждет какая лошадь к нему сама подойдет. Видит, к нему самая захудалая пестро – пегая лошаденка приблизилась. Остановилась и в упор смотрит на Аная умными глазами.
Очень не хотелось мальчику на такую неказистую лошадь садиться, да делать нечего – отец так велел. Взнуздал Анай пестро – пегую лошаденку и направился к старому стойбищу. Видит, его золотая пиала и серебряная ложка на солнце среди брошенного хлама блестят. А неподалеку свернулся калачиком и спит древний старикашка в рваном халате.
Анай хотел спешиться, чтобы пиалу и ложку взять, а пестро – пегая лошадка обернулась к нему и говорит человеческим голосом, так, чтобы старик не слышал.:
– Не слезай с меня. Попроси старика, чтобы он тебе пиалу и ложку сам отдал.
– Отче, – крикнул мальчик, – подайте, пожалуйста, мою золотую пиалу и серебряную ложку.
Старик открыл глаза, поглядел внимательно на мальчика и говорит:
– О-о, сожалею, дитя мое, но я очень стар и немощен. Если лежу, то встать не могу. Если встану, то снова на землю не опущусь. Неужели ты, такой резвый мальчик, не можешь сойти с лошади и взять свою пиалу и ложку?
Анай хотел спешиться, пестро – пегая лошадка ему тихонько говорит.
– Сиди, не сходи с меня. Я сама все устрою.
Наклонила пестро – пегая лошадка голову и сделала вид, что траву щиплет. Сама же стала незаметно подбираться к тому месту, где пиала и ложка лежали. Только к тому месту подошла, подогнула ноги так, что животом земли коснулась, и говорит Анаю:
– Не сходи с седла, подбери свои вещи и держись репче.
Наклонился Анай с седла, взял свою золотую пиалу и серебряную ложку, ногами земли не коснувшись. Как только вещи у него в руках оказались, лошадка подпрыгнула и поскакала во весь опор подальше от старика.
Старикашка, увидев это, злобно вскрикнул. В мгновение ока Дельбегеном семиглавым обернулся и пустился вслед за пестро – пегой лошадкой, размахивая острой секирой.
Пестро – пегая лошадка, на вид такая невзрачная. Быстрее птицы по степи мчалась. Видит Дельбеген, что беглецов догнать не сможет, уходят они от него все дальше и дальше, приостановился и метнул свою острую секиру им вслед. Сверкнула на солнце секира и краем острого лезвия подрезала сухожилия на задних ногах пестро – пегой лошадки. Захромала она и говорит:
– Не смогу я дальше тебя нести, Анай, догонит нас Дельеген.
В это время мимо них быстроногий Дьерен пробегал. Крикнула ему пестро – пегая лошадка:
– Дьерен, а Дьерен! Помоги моему хозяину Анаю, спаси его от злого чудовища, от семиглавого дельбегена.
– Хорошо, – ответил Дьерен, – сажай его мне на спину.
А Дельбеген уже тут как тут. Протянул было руки, чтобы схватить мальчика, а лошадка поддала крупом и перебросила мальчика на спину Дьерену.
Как степной ветер помчался он, унося мальчика от чудовища семиглавого. Дельбеген подхватил секиру и снова в погоню бросился. Опять беглецов нагоняет. Долго они так бежали. Домчал Дьерен Аная до берегов озера, воды которого, словно молоко, белые были. Тут он остановился.
– Вплавь я тебя через озеро не смогу перелравить, – сказал Дьерен мальчику.