Дважды в год, в мае и октябре, над Аравийским морем меняется направление муссонных ветров и с ними приходят шторма. На траверзе Африканского Рога контейнеровозу «Британик Оушн» пришлось вступить в тяжелую борьбу со стихией.
Контейнеровоз принадлежал одной из крупнейших в мире компаний-перевозчиков «Шарк Лайн». Он не первый год бороздил океаны под либерийским флагом, но в такой шторм попадал нечасто. Ветер и дождь обрушились на судно с яростью бешеного зверя. Волны словно бы вознамерились не дать контейнеровозу выйти на простор Аравийского моря и пытались загнать его обратно – в Аденский залив и еще дальше, в Красное море, откуда он и пришел.
Капитан судна был человеком средних лет, с рыжей норвежской шкиперской бородой, без усов. Из угла его рта торчала прямая, видавшая виды пенковая трубка. Он уже сдал вахту старшему помощнику, но все еще не уходил с мостика. Судя по внешности и манерам, капитан был настоящим морским волком.
– Ветер свежеет, кашалот мне в рот! Что там обещает прогноз? – рявкнул он.
– Шторм ослабевает, – отозвался старпом. – Но к западу от Сокотры нас может сильно потрепать.
– Зато пиратов можно не бояться, – возразил капитан.
И ошибся. Внезапно из-за пелены дождя выскочили три большие моторные лодки и рванули наперерез курсу контейнеровоза. Невзирая на волны, их экипажи явно собирались идти на абордаж. И в самом деле, спустя минуту-другую в фальшборт контейнеровоза впились трехлапые абордажные кошки. Черные курчавые парни с автоматами за спиной принялись проворно карабкаться по канатам на палубу судна.
– Разрешите дать оповещение о нападении и позвать на помощь? – обратился старпом к капитану.
– Уже не надо, медуза тебе в глотку, – капитан вынул трубку изо рта и ткнул мундштуком в морскую даль. – Разверни свои иллюминаторы на зюйд-ост! Помощь уже пришла!
Помощник перевел взгляд в указанном направлении. Там за стеной дождевых струй ясно обозначился силуэт военного корабля. Корабль был небольшой, типа ракетного катера, но в борьбе с пиратами куда более эффективный, чем эсминец или ракетный крейсер.
Пираты, которые уже почти взобрались на борт контейнеровоза, тоже увидели опасность и замешкались. Вернуться в свои пляшущие на волнах лодки они не могли – чтобы не быть разбитыми о борт судна, те тут же отвалили на безопасное расстояние. Поэтому разбойникам пришлось поневоле продолжить свой путь наверх, к славе и добыче.
Но тут палуба ракетного катера осветилась яркими вспышками. По борту контейнеровоза, а точнее, по свисавшим с него гроздями пиратам ударил крупнокалиберный пулемет. Двое рухнули в воду, прошитые очередями, один просто упал с перепугу. Остальные же, кого пули не задели, окончательно растерялись. Так решительно и не по-детски круто с ними еще никто никогда не обращался.
Тем временем на ракетном катере к пулеметчику присоединились несколько стрелков с автоматами. Похоже, они хорошо знали свое дело. Не прошло и минуты, как последний пират рухнул в море с простреленной головой. Пулеметчик же искрошил в щепки две пиратские лодки. Третья успела скрыться за дождевой завесой.
С ракетного катера фонарем просемафорили на контейнеровоз серию сигналов.
– Чего они хотят, акула мне в корму? – не разобрал капитан.
– Спрашивают, не требуется ли нам помощь, и просят разрешения подняться на борт, – объяснил старпом.
– При такой волне? Зачем, будь я четырежды проклят? – нахмурился капитан и прикусил мундштук трубки.
Помощник пожал плечами:
– Понятия не имею. Может быть, они боятся, что кому-нибудь из пиратов удалось забраться на борт?
Капитан озадаченно потер рыжую шевелюру в области затылка.
– Чтоб мне подавиться! Я даже не вижу ни их флага, ни названия. Какой-то корабль-призрак, «Летучий голландец»!
Помощник криво усмехнулся:
– Если помните, «Летучим голландцем» некоторые называют наш «Британик»…
– Не скаль зубы, бушприт тебе в печень! – грубо оборвал собеседника капитан. – Передай на ракетный катер – разрешаю подняться на борт. Нам бояться нечего, судовые документы в полном порядке. Только разбираться с ними будешь сам, мне пора отдохнуть, разрази меня кризис!
С этими словами рыжебородый капитан выпустил из трубки клуб вонючего дыма и покинул мостик. Когда он вышел, помощник пробормотал сквозь зубы:
– Ну вот, наверняка пошел своей Марине названивать. Вот что случается, когда в море выходит изнывающий от любви идиот! Хорошо ему говорить – разбирайся! А если они найдут?
Тут он прикусил язык и тихо выругался.
В западной части Аравийского моря, к северу от Сейшел, затерялся небольшой остров. На картах он значился как Да Гама. Город Сан-Габриель – столица острова – обладал едва ли не самой удобной гаванью в регионе. Над городом, на высокой скале, виднелись руины разрушенного старинного дворца. По слухам, его заложил сам великий первооткрыватель Индии Васко да Гама, именем которого и был назван остров.
По тем же непроверенным слухам, в главном зале этого разрушенного дворца, тогда еще недостроенного, Васко да Гама принимал посланников каликутского владыки-заморина. Вообще-то послы ехали не к нему, а в противоположный лагерь. Правитель Каликута собирал для войны с португальцами союзников, к которым и отправил своих посланцев. А посланцы, видно, немного ошиблись и заехали не туда. Тем не менее, великий путешественник и первооткрыватель принял их по высшему разряду и оказал высокую честь. Обладая недюжинным чувством юмора, он велел отрезать посланцам носы и уши, а вместо них пришить собачьи. В таком виде он и отправил послов обратно к их заморину.
Сейчас на Да Гаме располагался курорт для особо важных и богатых персон. Пассажирские линии обходили остров стороной. Курортники прибывали сюда на личных самолетах, вертолетах и яхтах. Яхты, самые разные, заполняли обширную гавань Сан-Габриеля.
Подлинным украшением гавани служила яхта великого русского олигарха Ивана Рабиновича «Экстази». Это была первая серьезная покупка и первая любовь олигарха. Только не воображайте себе изящной шхуны со стройными мачтами и белыми парусами: яхта имела вид большого комфортабельного теплохода. Помимо всевозможных наворотов в ее днище был встроен бокс типа небольшого сухого дока с прогулочно-экскурсионной мини-субмариной. Маленькая подводная лодочка была рассчитана на четверых пассажиров и могла погружаться на приличную глубину – до сотни метров.
Олигарх любил эту яхту, но практически ею не пользовался. Маловата, в длину меньше ста метров. Несолидно как-то, да и вертолетная площадка слишком тесная. Но чтобы судно не ржавело на якорной стоянке, владелец сдавал его в аренду. В конце концов, лишние деньги даже олигархам не мешают.
Сейчас яхту «Экстази» арендовало Министерство внешних сношений Российской Федерации, точнее – его главное управление по экономической помощи развивающимся странам. Начальник главка Аполлон Хрякин отправился на яхте в полное опасностей и приключений плавание, чтобы совершить важное открытие. Он вознамерился бесстрашно достичь берегов Африки и отыскать там президента Республики Лугамбия, господина Якубу Азикиве. Господин Хрякин планировал нанести господину Азикиве официальный визит и в ходе его основательно взбить президенту холку, хорошенько встряхнуть за шкирку и поинтересоваться у этого обнаглевшего черножопого царька: где откат за последний транш экономической помощи, отправленной из Москвы в Лугамбию? Откат составлял скромные пятьдесят процентов от общего размера помощи, из которых десять процентов полагались лично Хрякину.
Вот и пустился он в далекий путь, чтобы открыть тайну пропавших сокровищ. Господина Азикиве Хрякин дома не застал: тот, как водится у неисправных фуфлыжников, отсиживался где-то по соседству – то ли в Уганде, то ли в Танзании. Хрякин пообщался с премьер-министром Лугамбии господином Джоном Оматосо и предупредил, что просто так не отстанет и будет ждать президента хоть до скончания века. С тем и отбыл. Обосновался россиянский чиновник со своей свитой неподалеку, на Да Гаме. Островок ему понравился – тихий, чистенький. И, чтобы ожидание не было изнурительным, совместил его с долгим и продолжительным отдыхом. Так и оказалась яхта «Экстази» в гавани Сан-Габриеля.
В жаркий солнечный день на краю окаймлявшей гавань площади, в тени под раскидистым драконовым деревом, сидели двое мужчин и издали любовались красивым судном олигарха. Сравнительно молодые, крепкие, загорелые, оба были одеты в выцветшие шорты до колен и еще более выцветшие мешковатые майки. Такие тут носят как местные рыбаки, так и продвинутые миллиардеры. Но молодые люди не были ни рыбаками, ни миллиардерами. Оба служили в отряде глубоководных пловцов-диверсантов специального назначения «Кракен» Военно-морского флота РФ.
Один из них, в кедах без шнурков и на босу ногу, с внешностью промотавшегося интеллигента, был старшим лейтенантом Голицыным, по прозвищу Поручик. Служил он боевым пловцом. Другой, в веселенькой кепке-панамке на голове, обутый в резиновые шлепанцы-вьетнамки, на вид – типичный ловелас, которому снова не повезло в картах, носил звание капитан-лейтенанта и отзывался на прозвище Марконя. В жизни и в работе главной его задачей являлось обеспечение связи без брака. Сейчас он был очень мрачен.
– Хреновые дела, Поручик, – сказал он. – Нашу группу расформировывают. Потому вице-адмирал Старостин нас здесь и маринует, подальше от дома.
Голицын тоже приуныл.
– А я-то, наивный, решил, что мы тут торчим, потому что крайне эффективно справляемся с проблемой пиратства.
Марконя покачал головой:
– Если бы! Я час назад связывался с вице-адмиралом. Старостин ничем помочь не сможет. Как только мы вернемся домой, тут нас сразу и разгонят. Уже приказ командующим адмиралом Фалалеевым подписан. Прямо не знаю, как ребятам сказать. Я даже Кэпу пока ничего не сообщил. Язык не поворачивается.
Сравнительно недавно – полгода не прошло – группа спецназовцев уничтожила банду террористов, захвативших сухогруз «Дайана», под завязку набитый оружием. Заодно был уничтожен и сам сухогруз, так как на его борту, кроме различного легкого и тяжелого вооружения, находилось компактное ядерное взрывное устройство. Хозяева груза и причастные к делу высокопоставленные чиновники в растерянности думали, что теперь делать с героями-спецназовцами – награждать или наказывать. В результате было принято соломоново решение. Вся группа была награждена, а виновный во взрыве судна старший лейтенант Голицын в наказание не получил очередного звания капитан-лейтенанта. Так и остался старлеем.
Уже несколько месяцев группа болталась без дела в южных морях. Командование как бы сдало спецназовцев в аренду местным дружественным режимам, и бойцы выполняли всякие мелкие поручения – то кабель на глубине проверить, то старые мины на фарватере поискать. Ждали приказа о возвращении домой или передислокации, но его не поступало. И вот на тебе, дождались!
Мимо них, втыкая шпильки в размякший асфальт, продефилировали две красотки – брюнетка и блондинка. Обе определенно направлялись в сторону яхты олигарха. Капитан-лейтенант Марконя с тоской посмотрел им вслед. Ему вдруг очень сильно захотелось бросить все на хрен и выйти в отставку. Вот только на что жить?
– Была бы у меня такая задница, я бы вообще не работал, – со вздохом признался он.
Брюнетка не просто услышала. Она поняла. Оглянулась в сторону сидевших на травке босяков и с возмущением обратилась к подруге. По-русски, разумеется.
– Нет, Марин, ты представляешь? От нашего хамья нигде прохода нет! Всякая шушера из Череповецка до заграницы дорвалась.
– Из Череповца, – поправила ее блондинка.
«Блондинка, а географию знает», – подумали спецназовцы.
– А какая разница? – удивилась брюнетка. – Череповецк, Елецк, Павелецк! Быдло, оно и в Африке быдло. Культуры ну ни хера нет!
И победно глянула на сидевших под деревом друзей.
– Мадемуазель, вы изысканны, как мадригал, – Марконя махнул дамам своей кепочкой.
– Да пошли вы, козлы! – брюнетка не поняла, кто такой мадригал, но на всякий случай обиделась.
Нет, при всей своей эффектности Голицыну она не понравилась. Не его тип. И не потому, что брюнетка, а потому что дура. Вот другая – блондинка Марина – могла бы ему понравиться. Минимум косметики, фигура, глаза и вообще… Если бы Поручик был помоложе и понаивнее, он бы, пожалуй, мог в такую влюбиться. Он усмехнулся про себя.
– Нет, я не согласен! Где мы – и где Африка? И почему сразу «козлы»? – возмутился Марконя и помахал соотечественницам. – Давайте лучше знакомиться. Вы, девчонки, откуда будете?
Брюнетка прямо-таки испепелила его презрительным взглядом и с вызовом заявила:
– Может, мы и будем, но только не с вами. Тоже мне, закудахтал – куда-откуда! Мы-то из Москвы.
– Правда? А мне показалось, что вы сюда явились прямо с конкурса «Мисс Кривой Рог», – ехидно усмехнулся Марконя.
Брюнетка восприняла его усмешку как оскорбление. Она посмотрела назад и призывно помахала кому-то рукой. Спецназовцы с любопытством посмотрели в ту же сторону и заметили пару двухметровых крепышей с бычьими загривками. Крепыши приближались быстрым шагом и вскоре поравнялись с барышнями.
– Что за дела, Карина? – поинтересовался у брюнетки один из них.
– Мальчики, – обратилась к крепышам брюнетка, – эти лохи к нам клеятся с особым цинизмом. Поговорите с ними.
И, подхватив искушенную в географии блондинку под руку, она направилась с ней к роскошному белоснежному судну олигарха. Крепыши остановились и внимательно оглядели сидевших под деревом спецназовцев. Потом посмотрели друг на друга.
– А как с ними говорить-то? На каком языке? – озадаченно спросил, наконец, своего товарища тот, что был покрупнее.
Потом подумал и сам догадался:
– Пацаны, а вы чо, русские?
– Нет, блин, евреи, – отбрил его Марконя. – У тебя все или еще вопросы будут?
Крепышу его тон определенно не понравился.
– Ты на кого батон крошишь, тля садовая? – угрожающе навис он над капитан-лейтенантом.
Поручик, который до сих пор молчал, посмотрел на крепыша спокойно и даже сочувственно.
– Мы тебя чем-то огорчили? – спросил он.
Общаясь с подобными интеллектуалами, Голицын старался не употреблять без особой необходимости слово «обидели». Чтобы не обидеть.
Но у крепыша и такой безобидный вопрос вызвал прилив бурной ярости.
– Да если бы вы меня огорчили, вас бы сейчас с этого банана скребком счищали, – ткнул он пальцем в роскошную крону драконова дерева.
– Ну, а раз не огорчали, то, значит, инцидент исчерпан? – постарался уточнить Поручик.
– Чо?! Ис… чер… пер… Я кого-то сейчас так испорчу, что собственная собака без микроскопа не узнает! Саранча бурая! Колян, мочим козлов слегонца, до состояния менее тяжких телесных повреждений. Погнали!
Крепыш помельче вдруг весь вздулся буграми мышц – так у кошки перед дракой шерсть встает дыбом, – пошел в атаку.
– Долби их, Толян! – поддержал он товарища и, поскольку его старшой дискутировал с Поручиком, сам он обрушился на Марконю.
Точнее, на то место, где капитан-лейтенант только что отдыхал.
Вообще-то Марконя считался в группе «белым воротничком». Он уважал электронику, кибернетику и интеллект, а кулачную потеху считал уделом людей с неразвитым головным мозгом. По части рукопашного боя в группе спецназа капитана второго ранга Татаринова связист Марконя был, пожалуй, наиболее слабым звеном. Но это была лучшая группа спецназа на всем свете. И худший среди них стоил иных лучших бойцов. Поэтому Марконя легко уклонился от атаки и позволил крепышу Коляну безнаказанно обрушиться на ствол древнего драконова дерева.
Дерево это, похожее на гигантский веник, ближайший родственник привычной домашней драцены, по легенде появилось на свет в результате несчастного случая. Типа «большого взрыва». Говорят, что однажды где-то здесь какой-то старый слон неловко придавил голодную дракониху. Мотивы катаклизма остались невыясненными. Одни утверждают, что она его хотела съесть, другие считают, что слон хотел ее вульгарно изнасиловать. В результате столкновения от обоих осталось только мокрое место. В смысле – лужа крови. Из нее и выросло первое драконово дерево.
А сейчас под кроной древнего растения готова была пролиться не лужа, а целое море крови. По крайней мере, крепыши набросились на спецназовцев со всей серьезностью. Попадись им противники не столь опытные, вся лужайка уже была бы засеяна вы-битыми зубами и обильно орошена кровавыми соплями. Но не в этом случае.
Поручик и Марконя оказались крепкими орешками. Собственно, любой из них мог бы при необходимости справиться с обоими крепышами. Но спецназовцы пожалели незадачливых земляков и, чтобы не покалечить пацанов, предпочли избрать пассивную оборонительную тактику. Уклоны, нырки, уходы, изредка – блоки.
Старший из крепышей – Толян – атаковал Поручика с дальней дистанции ударами ног в голову. Красиво, хотя и бесполезно. На дворового хулигана или уголовника он был непохож. Краем глаза Поручик заметил, что и Колян демонстрирует попурри из восточных боевых искусств. Спортсмены, значит. Бывшие, ясное дело. Из недостреленной братвы. Еще Голицын заметил, что Марконя успешно справляется с безобидными выходками противника и в помощи не нуждается. Даже кепочка с головы не слетела.
Внезапно могучий Толян повел себя крайне агрессивно. От планомерной атаки он перешел к бешеному натиску. Руки и ноги крепыша заработали как ветряная мельница, и он рванул вперед напролом. Поручик вынужден был сначала отступить, а потом и отскочить назад, чтобы не попасть под эту помесь разъяренного асфальтового катка с вентилятором.
Так же неожиданно тяжеловесный крепыш прервал атаку, затем с легкостью балетного танцора развернулся и метнулся к Марконе. Он рассчитывал, что, пока Поручик будет приходить в себя, они с Коляном успеют вырубить Марконю, а после этого вдвоем насядут на оставшегося противника. Это элементарная тактика схватки «двое на двое», она изучается и широко применяется в спецподразделениях армии.
Поручик владел этой тактикой не хуже Толяна, даже лучше. Раз в одиннадцать. И когда Толян развернулся в полной уверенности, что растерянный противник, приходя в себя, будет терять драгоценные секунды, Голицын догнал крепыша одним прыжком и сбил с ног детской подножкой.
Толян пролетел по инерции пару метров, но не грохнулся мордой в асфальт, как это можно было ожидать, а перекувырнулся через голову и оказался на ногах. Тут его снова настиг противник. Толяну явно не хватало скорости. Совсем чуть-чуть, но в реальном бою Поручик уже успел бы убить его раза четыре.
Тем временем Марконя в паре с Коляном демонстрировали поединок по образу и подобию старых гонконгских боевиков – это когда шуму много, а толку мало, и враги дерутся долго и красиво, но без видимого результата. Колян вновь и вновь пытался хоть раз ударить своего увертливого противника, но у него все никак не получалось.
Вокруг понемногу начали собираться зеваки. Даром что почти все были миллионерами, они забыли куда шли и, разинув рты, застыли в отдалении. Ведь не каждый день выдается случай посмотреть хорошую драку. Вот они и пялились на дармовое зрелище, ибо халяву и миллионеры уважают. Самые сообразительные стали принимать на бойцов ставки. Фаворитом у знатоков считался Поручик. Его уже начали подбадривать криками и аплодисментами, не понимая, зачем он тянет и почему не торопится уложить своего противника.
Неизвестно, сколько бы продолжалась эта «борьба нанайских мальчиков», если бы к месту вялой битвы не прибыла полиция. Стражи порядка получили сигнал, что на набережной хулиганят пьяные русские, и отнеслись к ситуации с максимальной серьезностью – экипировались по полной программе. Из автобуса высыпало человек пятнадцать, в черных комбинезонах, шлемах, бронежилетах, со щитами и мощными армированными дубинками.
Полицейские выстроились в шеренгу, и их начальник прокричал что-то невнятное. Шеренга двинулась и стала медленно приближаться к дерущимся. Те прекратили свое увлекательное занятие и обернулись к новому врагу.
Тут все полицейские почему-то уставились на Марконю. Некоторое время они громко обсуждали какие-то детали его внешности, а потом вдруг стремительно бросились в атаку на связиста. Стоявший рядом с Марконей Колян, не мешкая, принял бой плечом к плечу с недавним противником. А секунду спустя в строй полицейских врубились и Поручик с Толяном.
Столпившиеся в стороне миллионеры поняли, что не напрасно забросили свои дела и так долго теряли тут время. То, что они видели до этого, было только легкой разминкой. Настоящая драка начиналась только сейчас.
Наконец-то Толян нашел достойное приложение своим силам. От его могучих ударов черные фигурки валились с ног, как кегли. Поручик поначалу и тут не проявлял энтузиазма, как вдруг увидел, что четверо полицейских взяли Марконю в кольцо и принялись обрабатывать дубинками с особым и непонятным рвением.
Голицын с детства знал закон драки: первым делом вырубай вражеского предводителя. Поручик легко вычислил его и ледоколом устремился навстречу. Он раскидал противников, окружавших Марконю, затем пробился к командиру полицейских и отвесил ему такой прямой правой, что у того треснуло прозрачное защитное забрало шлема. Поверженный командир рухнул на руки подчиненных. Ряды тех расстроились и начали отступать. Казалось – еще секунда, и отступление превратится в повальное паническое бегство.
Но тут под звуки сирены к полицейским подоспело подкрепление. Сразу в двух автобусах распахнулись двери, и оттуда горохом посыпали черные солдатики в полицейской форме. Наших героев окружили, задавили массой и все-таки скрутили. Вообще-то русские в плен не сдаются, но тут им даже застрелиться было не из чего. С веселой песней про гордый красавец «Варяг» они гордо отправились в местную кутузку.
Толпа зрителей-миллионеров проводила их громом аплодисментов и восторженными криками.
В это время блондинка Марина и брюнетка Карина уже поднялись на борт яхты «Экстази» и даже думать забыли о встрече с нахалами. Они разошлись по каютам, чтобы принять душ и переодеться к вечернему выходу.
Под душем блондинка Марина расслабилась. Не то чтобы она до этого сильно напрягалась, просто время от времени ей требовалось отрешиться от суеты и подбить итоги. Ничего радостного в них не было. Марина попыталась вспомнить – с чего же все это началось.
А началось это с конкурса красоты, на котором Марина заняла первое место. Сам конкурс оставил у нее неприятные воспоминания. Участниц выстраивали, гоняли как скотину, то в купальниках, то в уродских вечерних платьях, на них постоянно орали, только что не били. В общем, выглядело это крайне унизительно.
Марина, как победительница конкурса, получила на голову белый металлический ободок, украшенный завитушками и россыпью стекляшек. Он напоминал мельхиоровый подстаканник и имитировал бриллиантовую корону. В довесок к награде она получила контракт с модельным агентством «Глориана». Второе место в конкурсе заняла брюнетка Карина. Короны она не получила, но место в «Глориане» нашлось и для нее.
Марина приняла участие в конкурсе, чтобы забыться. Человек, которого она любила, Павел, студент Строгановки и многообещающий художник, неожиданно загремел в армию и вскоре очутился на Кавказе. Правда, в первом же письме он сообщил Марине, что устроился при штабе, рисует плакаты и прочую наглядную агитацию. В рейды не ходит, живет не в казарме, а в мастерской. В общем, не жизнь, а малина. Но однажды во двор штаба, выбив ворота, въехал «КамАЗ», груженный взрывчаткой. За рулем его сидел террорист-смертник. При взрыве погибли сто сорок шесть человек. Среди них был и Павел.
Марина долго не находила себе места, сидела дома и все чаще начала прикладываться к рюмке. Наконец кто-то из знакомых буквально вытащил ее на люди, отвел на очередной конкурс красоты и записал в состав участниц. Кажется, конкурс был организован фирмой по производству джутовой тары и назывался «Мисс Упаковка». Неожиданно для себя Марина победила. И получила в агентстве «Глориана» работу, о которой каждая нормальная девушка могла только мечтать.
В «Глориане» Марину встретили приветливо. Хозяйка агентства, мадам Глория, или, как ее называли свои, мама Гала, пообещала ей златые горы и контракт с крупнейшими мировыми модельными фирмами. Но для начала Марину ждал неприятный сюрприз.
Оказалось, что «Глориана» занималась не столько модельными услугами, сколько эскортом. Агентство обслуживало ВИП-клиентов, предоставляя им спутниц для публичных выездов и выходов. Впрочем, всякие намеки на интим были исключены, это было прописано в договоре отдельной главой.
Поначалу Марина побаивалась и новой работы, и клиентов. Но оказалось, что ничего страшного тут нет. Ни саун, ни борделей – все очень цивилизованно. Нужно было просто посидеть несколько часов в ресторане или потолкаться на презентации. Но однажды после делового ужина в ресторане клиент попросил о небольшом одолжении.
Переговоры прошли сложно, закончились неопределенно. И перед тем как отправить Марину домой, клиент обратился к ней с просьбой:
– Извините, вы не прогуляетесь со мной немного? А то неудобно одному болтаться по улицам.
Вечер был теплым, клиент чем-то напоминал Павла. И звали его так же – Павлом. Прогулка закончилась на Остоженке, возле нового элитного дома.
– Может быть, поднимемся ко мне, выпьем кофе? – предложил Павел.
И Марина согласилась. А когда они лежали в постели, дверь спальни открылась и вошла мама Гала в сопровождении охранника из агентства и своей заместительницы, которую сотрудницы между собой прозвали Эльзой Кох.
Без долгих разговоров мама Гала выложила перед Мариной ее договор с агентством, где в разделе о недопустимости интимных отношений с клиентами мелкими буквами прописывалась сумма штрафа. Подписывая договор, Марина эти мелкие буковки, разумеется, пропустила. Теперь же, прочитав сумму штрафа, она поняла, что попала. И очень крупно.
Павел исчез. Вероятно, он был подставной фигурой. Только теперь Марина догадалась, что ее элементарно «развели на бабки». Таких денег у нее не было. Мама Гала не стала крутить и предложила ей подписать новый контракт. По нему Марина переходила в собственность к новому хозяину. Так она и оказалась на борту яхты «Экстази» в компании господина Хрякина и его обслуги. В качестве кого? Этого она пока и сама не понимала. К сексу с Хрякиным или с кем-либо из его окружения ее не принуждали. Словно готовили в качестве праздничного блюда для кого-то. Знать бы, для кого…
Карина не оставила подругу и последовала за ней. Марине она призналась, что всю жизнь мечтала пристроиться в содержанки к чиновнику высшего уровня. И мама Гала вроде бы пошла ей навстречу. Но иногда Марине начинало казаться, что Карина знает больше, чем говорит. И тогда ей становилось страшновато.
Когда Марина, приняв душ и переодевшись, вышла на верхнюю открытую палубу, там околачивался один-единственный человек – секретарь Хрякина Спиря. Вопреки ожиданиям, он не носил ни имени Спиридон, ни фамилии Спиридонов. Кличку свою Спиря получил по причине крайней бледности. В смысле – был как бледная спирохета. Так Хрякин и звал поначалу своего секретаря – Спирохетом, потом сократил до Спири. Кличка прижилась, со временем Спиря к ней привык и перестал обижаться. Во всяком случае, так казалось окружающим.
Почти следом за Мариной на палубе появился Хрякин в сопровождении Карины. Он потягивал виски из толстенного квадратного стакана, она сосала через трубочку какой-то коктейль. Марина кивнула хозяину:
– Привет, Аполло!
В быту Хрякин был большим демократом и отличался простотой, но не терпел своего имени Аполлон. Он предпочитал англизированный вариант – Аполло.
Кивнув в ответ Марине, он как бы между прочим поинтересовался:
– А где мои чудо-богатыри, Толян и Колян? Они вроде с вами в город ходили.
Карина оторвалась от трубочки и махнула рукой:
– А, они там. Остались на берегу каких-то местных бомжей уму-разуму поучить.
Хрякин нахмурился:
– Что за бомжи?
Карина пожала роскошными плечами:
– Откуда я знаю? Русские какие-то. К нам с Маринкой пристали. Ну я и попросила наших пацанов немножко их проучить.
Хрякин не то чтобы встревожился, но немного напрягся.
– Эти пацаны, между прочим, в прошлом боевые офицеры. Не тебе чета, блоха гламурная. Но я все-таки не понял, кого они должны проучить – местных или русских? И откуда здесь бомжи?
Щелчком пальцев Хрякин подозвал Спирю.
– Быстро наведи справки и разберись, где наши гориллы. Чтобы через пять минут оба были здесь!
Но «через пять минут» не получилось. Так же как и через десять, и через двадцать. Только по прошествии получаса Спиря, наконец, снова показался на верхней палубе и шепотом сообщил боссу интересующие его сведения.
Хрякин со злостью запустил недопитым стаканом в море. Потом обернулся к барышням:
– Так, эти придурки угодили в полицию. Причем за драку с этой самой полицией! Только этого не хватало. – Он сурово уставился на Карину. – А ну, колись, мочалка, это ведь ты их в драку втравила! Я твою подлую натуру знаю!
Карина в растерянности отставила бокал.
– Ну, я не знаю… Мы, типа, шли, а они, в натуре…
Лицо Хрякина исказила страдальческая гримаса.
– Сколько раз тебе долбить, кошелка базарная, что приличные люди так не говорят! Вместо «типа» надо говорить «как бы». И не «в натуре», а «на самом деле». Ты хоть иногда слушай, как артисты и режиссеры всякие говорят. Учись, дура, глядишь, за умную сойдешь. А то как рот раскроешь, так из тебя одесским Привозом за версту прет. И начни, наконец, твердо выговаривать букву «Г». Ты же не Брежнев и не Подгорный. Я же вот выучился. Вопросы есть?
Карина надулась.
– Есть. Кто такой Подгорный? Ты меня под него еще не подкладывал.
Хрякин от огорчения только грязно выругался:
– Тьфу! Иди в задницу!
Но вопреки предложению развернулся и ушел сам.
В темной и сырой камере было хорошо – прохладно. А в здешнем климате это уже немало. Заключенных было пятеро. В углу беспробудно спал какой-то знойный мачо, четверо других – двое спецназовцев и крепыши Колян с Толяном – сидели в противоположном углу, почесывали места ушибов и неторопливо трепались.
– А ты, похоже, когда-то погоны носил, – обратился Поручик к старшему из крепышей, Толяну.
Тот потянулся так, что хрустнули суставы, и признался.
– Было дело, мы с Коляном вместе службу тащили.
– Десантура? – предположил Марконя.
– Не, разведбат морской пехоты, – лениво протянул Толян. – Я ротным был, Колян – взводным. А ты где так махаться научился? Мы с Коляном вроде не сопливые пацаны, бывало, вдвоем десятерых гоняли. А тут нарвались.
Поручик переглянулся с Марконей. Тот молча кивнул – ладно, мол, колись.
– Банно-прачечный спецназ, – пошутил Поручик.
– Почему банно-прачечный? – удивились крепыши.
– Потому что «БП». Вообще-то мы боевые пловцы специального назначения.
Толян и Колян с пониманием покачали головами. Марконя продолжал пребывать в некотором недоумении.
– Я только не понял, с чего это все полицейские на меня, как собаки злые, накинулись?
Толян усмехнулся:
– А ты бы что хотел? В таком кепарике разгуливать – не каждому ума хватит.
– Опять не понял, – Марконя принялся изучать рисунок и надпись на своем легком картузе.
Рисунок был простеньким – черный профиль в фуражке, перечеркнутый красной линией, и четыре буквы. Если читать по-русски, то получалось «АСАВ», а по английски – «АКАБ».
– Ну и что? – не унимался капитан-лейтенант.
– Так это же как у нас, к примеру, «СЛОН» – Смерть Легавым От Ножа, или «ЗЛО» – За все Легавым Отомщу, – пояснил Толян. – Движение это такое, международное, против полиции. Читается как «Олл Копс Ар Бастардс». То есть: «Все полицейские – ублюдки». Ты не знал, что ли?
– Откуда? – в отчаянии воскликнул Марконя. – Мы полгода из-под воды не вылезаем. Вчера вот только на сушу выбрались, оторвались маленько. И на тебе!
– А откуда у тебя эта тюбетейка? – в свою очередь поинтересовался Колян. – Они вроде в магазинах не продаются.
Марконя махнул рукой от досады.
– Да мы с Поручиком утром пару знойных мулаток подцепили. Выпили-посидели. Потом то да се. Ну, моя на прощание мне и презентовала. На память. Пусть не сомневается, я ей, стерве, в жизни это не забуду! А если поймаю…
Он не успел сообщить, что бы он сделал с коварной мулаткой. Дверь в камеру открылась, и вошел офицер полиции. Выглядел он грозно. Выражение суровости на его лице подчеркивал приличных размеров лиловый синяк под левым глазом. В авторстве этого украшения отчетливо просматривался кулак Поручика.
Офицер громко назвал фамилии Толяна и Коляна. Фамилии он, конечно, переврал, но те поняли, поднялись, попрощались с сокамерниками и направились на выход.
– Ну вот, хозяин о нас вспомнил. Может, передать что на волю? – спросил на прощание Толян.
– Не нужно. Тот, кому надо, нас и под землей разыщет, – вздохнул Марконя.
На том и расстались.
А еще через час пришли и за спецназовцами. Все тот же офицер с фонарем под глазом снова распахнул дверь камеры.
– Обед! – угрожающе прорычал он. – Выходите!
– Ну вот, и до нас добрались.
Поручик, а за ним и Марконя встали и не спеша, разминая ноги, пошли на обед. Мачо в углу тоже проснулся и нетвердым шагом двинулся следом, но дверь камеры захлопнулась перед его носом. Видимо, его к столу не приглашали. Или, что скорее, спецназовцев приглашали не к столу.
– Как думаешь, чем нас будут угощать? – задал риторический вопрос Голицын.
– Скорее всего, дубиналом, – предположил Марконя. – Возможно, на горячее будут отбивные в дверях.
Их провели в комнату в конце коридора. На застенок для пыток и казней помещение нисколько не походило. Скорее, это был кабинет начальника. Больше всего удивил накрытый стол в центре комнаты. Неужели и правда привели в столовку? Вот только ни в одной столовке так не угощают. Разве что в ресторане, и тоже не в каждом.
Марконя не смог скрыть изумления.
– Скажите, у вас в тюрьме всегда так хорошо кормят или у вас сегодня национальный праздник?
Офицер с синяком под глазом сделал широкий гостеприимный жест.
– Это бонус от мистера Хриакин, – сообщил он. – Прошу к столу.
При этом он расплылся в широчайшей, зубов на пятьдесят, улыбке. Видимо, бонус от господина Хрякина не ограничился обедом для заключенных. Да и компенсация за подбитый глаз, вероятно, была достаточно весомой.
– Садитесь, – пригласил офицер. – Выпьем за дружбу.
– Я, конечно, не возражаю, – неуверенно протянул Поручик. – Только как с этим быть? Нехорошо получилось…
И он указал на синяк под глазом полицейского.
Тот осторожно потрогал свой фонарь и мечтательно проговорил:
– Когда-то Сан-Габриель был обычным портовым городом. Матросы, рыбаки, портовые кабаки и проститутки. Какое это было время! Драки здесь были самым обычным делом. Вчера я снова почувствовал себя молодым.
Начальник полиции сел за стол и стал разливать вино по стаканам.
– Да, – продолжал он. – Эту драку не скоро забудут. Теперь будут говорить: «Он женился за год до драки с русскими». Или: «Я купил машину через месяц после драки с русскими». Мы создали историческую дату, по которой на Да Гаме будут вести летоисчисление. А когда я буду рассказывать, что дрался с русскими, мужчины будут мне завидовать, а женщины восхищаться. Это очень хорошая рекомендация. Здесь еще кое-кто помнит ваших матросов старого русского флота. У нас на острове много долгожителей.
Спецназовцы с воодушевлением подняли стаканы за дружбу. Пили по-грузински – по полному стакану и до дна. Вино было французским, марочным. Мистер Хрякин не поскупился.
– Опять вино? Прислали б водки лучше, – заметил, однако, Марконя.
Закуски, в отличие от вина, были сугубо местными. Традиционная рыба с рисом, лангусты в лимонном соусе, осьминоги в соусе карри, запеченная в банановом листе свинина, тушеные плоды хлебного дерева.
Марконя подцепил ложкой мясо в соусе и отправил в рот.
– Вкуснотища, – заметил он. – Что это?
– Рагу из летучей мыши, – охотно пояснил полицейский офицер.
Марконя поперхнулся, но рагу проглотил. Спецназовцам приходилось лакомиться и не такими деликатесами.
Поручик положил себе жареной рыбы, но есть не спешил.
– А это что? – осторожно спросил он.
– Снаппи. Деликатес, – отозвался полицейский. – Ешь, не бойся.
Сам он тем временем налегал на небольшие шашлычки. Их малые размеры он компенсировал количеством порций.
– Вкусно, как бычки в томате. А сам-то ты откуда будешь? – с набитым ртом обратился к офицеру Марконя.
Тот налил еще вина. После того как все выпили, он рассказал о себе:
– Я родился в Лугамбии. Когда-то Лугамбия и Да Гама составляли одно государство. Потом началась война за независимость. Черные принялись поголовно резать белых. Те белые, которые успели спастись, оказались здесь, на острове. В Лугамбии еще долго шла гражданская война. Белых там уже не было, негритосы между собой резались. Наконец власть захватил Якубу Азикиве. Говорят, он использовал для этого людей-крокодилов.
– Это кто такие? – удивился Марконя. – Вроде Крокодила Данди из кино?
– Нет, это такая секта, – возразил полицейский. – Убийцы, террористы и людоеды. В Лугамбии их все очень боятся. Мне в молодости тоже однажды пришлось с ними столкнуться. Вот сувенир на память остался. У людей-крокодилов это вроде амулета. Как у нас, христиан, крестик.
И он показал спецназовцам зуб крокодила, просверленный и надетый на шнурок. Поручику приходилось видеть зубы крокодила, оправленные в металл и надетые на цепочку. Но этот отличался от них размерами. Он был просто гигантским. Поручик и Марконя переглянулись с растерянной усмешкой. В силу профессии оба сразу представили себе определенную ситуацию.
– Не хотел бы я встретиться под водой с тем, у кого такие зубки, – протянул Марконя. – В смысле – не на шнурочке, а во рту.
Поручик, соглашаясь, кивнул:
– Я тоже.
Но полицейский офицер покачал головой:
– Нет, господа, вы ошибаетесь. Я бы предпочел столкнуться с настоящим крокодилом, даже очень большим. Человек-крокодил гораздо опаснее.
Потом молча налил себе полный стакан вина и выпил одним махом.
Молодой лугамбиец Опунда жил в маленькой деревне на берегу Черного Нила. Река эта, как и Белый Нил, вытекала из озера Виктория, но текла не в северном, а в восточном направлении и впадала в Индийский океан. На берегу реки и стояла хижина-мундуло Опунды, крытая соломой.
Опунда был силен и красив. Неудивительно, что первая красавица деревни по имени Маджи положила на него глаз. Но виду не подала. А сам молодой Опунда, в свою очередь, глаз не сводил с красавицы Маджи.
Однажды Опунда по обыкновению прогуливался по берегу Черного Нила. По реке плыл большой крокодил. Местные называли его «вуаи». Опунда засмотрелся на гигантского зверя. И тут, раздвинув кусты, на берег вышла красавица Маджи. Вероятно, она собиралась нарезать сочной травы кароко. Опунда тут же забыл про крокодила и уставился на нее влюбленными глазами.
– Слушай, коза, – вдруг неожиданно для себя выпалил Опунда, – выходи за меня замуж.
В краю Опунды слово «коза», произнесенное в адрес девушки, считалось тонким комплиментом.
Та ответила ему лукавой улыбкой. А потом произнесла:
– Мое имя Маджи – Вода. Моим мужем может стать только человек-крокодил. Я хочу, чтобы меня все боялись и уважали. Когда станешь, Опунда, человеком-крокодилом, выйду за тебя замуж!
И пошла, покачивая бедрами. Молодой Опунда едва не лишился ума при виде этого. И принял единственно верное решение – поговорить с колдуном Бамбуки. Потому что любой в деревне знал, что колдун Бамбуки общается даже с мертвецами. А про крокодилов и говорить нечего.
Молодой Опунда старательно подготовился к визиту. Он посадил в мешок большую жирную обезьяну, забросил мешок за спину и отправился на край деревни. Там в старой хижине-мундуло и жил колдун.
Когда молодой Опунда осторожно вошел в хижину колдуна, старик Бамбуки сидел на циновке и смотрел по видеомагнитофону фильм «Крокодил Данди в Калифорнии». В руках у него была чашка с кислым молоком, из которой он вылавливал и поедал местный деликатес – икшу-улаг – шарики вареного рисового теста. Увидев вошедшего, хозяин хижины недовольно поморщился:
– Опунда, это ты? Что у тебя?
Молодой Опунда прокашлялся, так как у него вдруг заскребло в горле. Наконец он смог говорить.
– Я принес тебе большую вкусную обезьяну, о почтенный Бамбуки, – сказал он.
– А что тебе надо? – буркнул колдун неприветливо, но уже без прежней неприязни.
– Я хочу стать фа-те-фа, – еле слышно произнес молодой Опунда.
«Фа-те-фа» означало – «оборотень». Этим словом непосвященные называли людей-крокодилов.
Колдун задумался, перестал есть и остановил кассету. Потом он в упор уставился на Опунду. Тому показалось, что проницательный взгляд старика прожег его насквозь.
– Ты и правда этого хочешь? – прошамкал колдун беззубым ртом. – Помни, для того, кто стал крокодилом, обратной дороги нет.
У Опунды пересохло во рту. Он хотел уж было извиниться и уйти, но тут перед глазами встал образ Маджи. Он снова увидел ее капризно сдвинутые брови, обалденные бедра, и в его голове снова зазвучал ее голос: «Если станешь, Опунда, человеком-крокодилом, то выйду за тебя замуж!»
Опунда обреченно вздохнул:
– Хорошо…
– Что хорошо? – не понял колдун.
Его вопрос вырвал Опунду из мира грез о любимой.
– Я хочу стать крокодилом, – твердо сказал Опунда и добавил на местном наречии: – Я хочу стать «вуаи».
Колдун покачал головой.
– «Вуаи» – крокодил, который родился крокодилом, – пояснил Бамбуки. – Он зеленый и с длинным хвостом, плавает в реке. А ты, наверно, хочешь стать мамба – крокодилом и человеком. Ну не знаю. – Он помолчал и после долгой паузы наконец сообщил: – Ладно, приходи вечером, как стемнеет. Будем готовить борфиму.
Молодой Опунда с трудом дождался темноты. Когда он вернулся в хижину колдуна, там уже собралось несколько человек. Все они были сильными и крепкими мужчинами. Лица их были закрыты масками из кожи крокодила.
Опунда сел в сторонке. Собравшиеся затянули монотонную песню. Они пели низкими, глуховатыми голосами. Но в этих тихих голосах угадывалась скрытая мощь и угроза. У Опунды вдоль позвоночника пробежал озноб. Ему вдруг страшно захотелось стать одним из этих людей. Невольно он стал подпевать им.
Вошли двое. При их появлении пение смолкло. Собравшиеся низко склонились перед вошедшими. Опунда догадался, что один из них вождь людей-крокодилов, а другой – его помощник. Они внесли тяжелую ношу. Это было завернутое в мешок человеческое тело. Они положили его на утоптанный земляной пол хижины. Из-за спин впереди сидящих Опунда плохо видел, что происходит. Честно говоря, он был даже рад этому.
Вот Бамбуки занес над телом жертвы нож в форме крокодильего зуба и нанес удар. Жертва слабо вскрикнула. Значит, принесли ее сюда еще живой. Кто-то подставил тазик, чтобы собрать в него жертвенную кровь.
Бамбуки склонился над телом. По его движениям и ударившей в нос вони Опунда понял, что тот вспарывает жертве живот. Бамбуки высоко поднял окровавленную трепещущую печень и стал в свете костра исследовать желчный пузырь. Все собравшиеся, затаив дыхание, ждали его вердикта. Наконец, он обернулся к вождю людей-крокодилов и проговорил:
– Хорошая печень. И желчный пузырь хороший. Нет никаких следов колдовства. Можно делать борфиму.
Люди-крокодилы снова затянули свою монотонную песню. Опунда закрыл глаза. Он не заснул, но потерял счет времени. В таком странном забытьи он находился долго. Мышцы успели онеметь, тело затекло. Он почувствовал это, когда очнулся. Все смотрели на него. Тело жертвы лежало на земле. Кажется, это была женщина. Кожа со лба ее была срезана и отвернута так, что закрывала лицо. Бамбуки отрезал от этой кожи лоскут и завернул в него немного жира из печени и из почки жертвы, приложил к свертку огромный зуб крокодила на шнурке, затем протянул это магическое снадобье Опунде.
– Возьми, – сказал старик. – Это твоя борфима, магический священный амулет. Ты должен всегда носить его с собой, береги ее.
Люди-крокодилы разложили Опунду на полу. Бамбуки снял с него набедренную повязку и занялся нанесением насечки в виде «крокодиловой кожи» на его ягодицы. Опунда не чувствовал боли. Тем временем его новые соратники разделывали жертвенное тело для употребления его в пищу. Вождю полагались лучшие части – ладони и ступни. Другие также не остались обделенными. Получил кусочек мяса и Опунда. Он механически жевал его, а в голове звучал голос прекрасной Маджи: «Если станешь, Опунда, человеком-крокодилом, выйду за тебя замуж».
И вот он стал. Свершилось! Бамбуки смазал обработанную задницу нового члена общества жидкостью, которая останавливала кровь, и сказал:
– Теперь ты мамба. Ступай!
Опунда склонился в почтительном поклоне и, едва прикрыв татуировку, бросился наружу. Теперь он с полным правом мог носить имя Опунда-Крокодил. Сейчас он явственно ощущал, как его задница горит огнем, но не обращал на это никакого внимания. Главное, что он стал мамба – человеком-крокодилом!
Радостный, он побежал к Маджи. В соломенной хижине-мундуло, где жила Маджи, он нашел только ее мать.
– А где Маджи? – спросил Опунда.
Ему не терпелось сообщить будущей невесте радостную новость.
Но ее мать только развела руками. Она была в слезах.
– Я не знаю, где Маджи. Она пропала. Еще вчера вечером ушла на реку нарвать сочной травы кароко и не вернулась. Наверное, ее утащил крокодил.
Потом женщина боязливо огляделась, наклонилась к уху Опунды и тихо прошептала:
– Говорят, ее убили люди-крокодилы.
Только теперь Опунда понял, кого они принесли в жертву и съели и из чьей печени была сделана его борфима. Он вышел из хижины и, не разбирая дороги, побрел к реке.
Поперек реки навстречу Опунде плыл огромный крокодил. Опунда никогда не видел таких гигантов. Он заглянул в глаза крокодила, и на миг ему показалось, что тот смеется.