Через две недели Колт был вынужден признать, что в присутствии Рамины Блор в замке есть ряд неоспоримых плюсов. После инцидента в кабинете она больше не позволяла себе вольностей. Устроившись в отведенных ей комнатах, выслушала избранный им круг обязанностей, внесла несколько предложений, часть которых он одобрил, и занялась наведением порядка в кабинете, который прежде считался ректорским, а теперь был отдан ей. Колт предложил ей не тратить время и силы самой, а поручить уборку домовым.
– Полагаю, если тут и осталось что-то после Патрика Рабана, то Майнер Рабан уже это выбросил, – предположил он, оглядывая полупустые полки стеллажей и письменный стол, на гладкой поверхности которого виднелись лишь пылинки, появляющиеся сразу после уборки. – А если что-то осталось от Майнера, то этому дорога только в мусор.
– Не думаю, что он действительно успел все здесь разобрать, – возразила Блор, открывая дверцы одного из шкафов, заглядывая внутрь, но едва ли находя там что-то интересное. – Сколько он пробыл в должности ректора? Пару недель? Месяц? Сомневаюсь, что у него дошли руки. Мужчины редко уделяют порядку должное внимание.
– Даже если так, едва ли Патрик держал здесь что-то важное, – хмыкнул Колт, наблюдая за тем, как она закрыла шкаф и переместилась к одному из стеллажей, изучая теперь его скудное содержимое. – Как вы, должно быть, знаете, он был формальным ректором и не особо жаждал вникать в дела академии.
– Тем не менее он приезжал сюда с регулярными инспекциями, – заметила Блор, оборачиваясь и кидая на него взгляд, значение которого трудно было определить. Ни вопроса, ни намека, лишь вежливая улыбка.
– Его интересовали не дела академии.
– А что же?
– Обстановка вокруг.
Он не стал уточнять, а она – допытываться. То ли и так поняла, то ли делала вид, что ее это не интересует.
– Как бы там ни было, а мне не хотелось бы случайно выбросить то, что может иметь значение. Если не для дела, то хотя бы для сына Патрика Рабана, – пояснила Блор, беря с полки какую-то книгу и пролистывая ее. – К вещам мертвых стоит относиться с уважением. Хоть это и всегда немного странно – рыться в них.
Ему захотелось уточнить, неужели ей часто приходится рыться в вещах тех, кого уже нет в живых, но Колт удержался. Не хотелось снова ставить себя в дурацкое положение, а у нее мог умереть не только муж. И хотя Блор заявила, что не огорчена потерей, он не мог знать, сколько в этом правды, а сколько – бравады. Да и другие потери могли оказаться куда болезненнее. Ему ли не знать? Колт и сам похоронил слишком многих.
В том, что ему не хочется лишний раз задевать новоявленного директора, он убедился, когда представлял Блор главному домовому. Теперь обязанность решать с ними хозяйственные вопросы переходила к ней, так что их стоило познакомить должным образом.
Едва он сообщил ей об этом, непроницаемая маска самоуверенной красавицы дрогнула, треснула и на мгновение в серых глазах блеснули интерес и азарт. Понять их было легко: немногим в жизни выпадала возможность увидеть домового. Эти ребята предпочитали скрытность. Лишь в очень больших домах, подобных Замку Горгулий, они выбирали старшего, который общался с кем-то из людей, когда возникала такая необходимость.
– Он никогда не явится по вашему зову абы куда, – объяснил Колт, пока вел Блор на место встречи. – Они не любят открытых пространств, не любят яркий свет, особенно дневной. Лунный тоже не переносят, поэтому наше общение всегда происходит в чулане.
С этими словами он остановился у нужной двери, распахнул ее и сделал приглашающий жест, пропуская даму вперед. Блор немного помешкала, прежде заглядывая внутрь тесного темного помещения и лишь потом пересекая его порог. Колт зашел следом и закрыл дверь.
На несколько секунд они оказались в кромешной темноте, но потом, подчиняясь безмолвному заклятию, загорелся маленький световой шарик, вставленный в крепление на стене. Загорелся очень тускло, едва разгоняя тьму и позволяя осмотреться.
Чулан был не так уж мал: примерно два на два метра, но держать его пустым было нельзя. Домовым нужна возможность где-то прятаться, они с трудом переносят, когда на них смотрят. Поэтому помещение было заставлено пустыми ящиками, бочками, какими-то палками, сломанной мебелью и прочим хламом, из-за которого Колт всегда оставался у самого порога: не хотелось в темноте споткнуться или оступиться и повредить ногу. А теперь им с Блор приходилось делить это место на двоих, отчего она стояла ближе, чем обычно. Достаточно близко, чтобы он мог почувствовать тонкий цветочный, сладковатый запах, исходящий от нее.
Поначалу Блор с интересом крутила головой, сквозь полутьму пытаясь рассмотреть окружавшие их вещи и, вероятно, найти взглядом того, ради кого они сюда пришли. Чем больше она видела, тем сильнее сдвигались к переносице тонкие брови. Наконец, она не выдержала.
– А где же.
– Тише, – перебил он шепотом. – Не спугните. Они не любят громких звуков. И наберитесь терпения.
Блор поджала губы, но повиновалась.
Прошла еще пара минут, прежде чем в тишине раздался приглушенный шорох. Сваленные в кучу пыльные мешки в шаге от их ног зашевелились, да так неожиданно, что Блор резко отпрянула и… прижалась к Колту. Инстинктивно, должно быть. Он среагировал так же: рука сама собой приобняла женщину, одновременно стремясь дать ей опору и обещая защиту. Мгновение спустя оба опомнились и попытались отодвинуться друг от друга, насколько позволяло свободное место.
Однако, когда из груды мешков наконец показался старший домовой, Блор вновь охнула и отшатнулась, на этот раз вжавшись спиной в стену. Колт против воли улыбнулся. В первую встречу его тоже пытались пугать грозным обликом. Теперь же он видел просто очень маленького и слегка непропорционального человечка. Блор явно видела что-то другое.
– Кого ты привел? – послышался скрипучий голос. – И зачем?
– Это Рамина Блор, новый директор Академии Горгулий. Отныне все хозяйственные задачи ложатся на ее плечи. Поэтому все вопросы вы будете решать с ней. Будьте с ней учтивы.
Домовой скользнул оценивающим взглядом по вжавшейся в стену женщине, усмехнулся и проскрипел:
– Ладно.
По тому, как расслабились плечи Блор, стало понятно, что теперь она видит домового примерно таким же, как и Колт. Или другим, но все равно нестрашным.
– Еще что-то? – уточнил тот.
– Нет, на сегодня все.
– Ладно.
Бросив это слово, домовой торопливо зарылся обратно в груду мешков и исчез, а Колт распахнул дверь, давая понять, что на этом аудиенция окончена.
– Лаконичный парень, – выдохнула Блор, снова очутившись в коридоре, свет в котором после чулана показался даже слишком ярким.
Колт посмотрел на нее и с удивлением заметил, как изменилось лицо. Маска холодной вежливости и превосходства окончательно рассыпалась и слетела, черты смягчились, глаза засияли детским восторгом. Женщина как будто даже помолодела и уж точно – похорошела, хотя он и так считал ее красивой.
– Нет, вы это видели? – нервно рассмеялась Блор. – Как он лихо меняет личины?
– Видел, но не в этот раз, – с улыбкой заметил Колт. – И не исключаю, что все это время мы видели разное.
Она перевела на него восторженно-недоверчивый взгляд и, вероятно, что-то такое прочитала на его лице. Или просто сама поняла, что потеряла контроль и позволила себе лишнее. Мгновение – и маска вернулась на место, заставляя его пожалеть. Та другая Рамина Блор успела Колту понравиться гораздо больше. Настолько, что он сам себя удивил неожиданным приглашением:
– Хотите поужинать сегодня со мной?
Если это удивило и ее, то вида она не подала. Лишь сдержанно улыбнулась и согласилась. А Колт убедил себя в том, что его предложение – не больше, чем радушие хозяина замка. Впрочем, он не мог припомнить, кого еще из сотрудников академии когда-либо приглашал к себе на ужин. Кроме Мелисы, конечно. От компании которой в этот вечер он решил отказаться.