«Идеальная справедливость. А существует ли она вообще?» – в который раз за ночь спрашивала себя Мелори. Усталость и бесконечные размышления над этим вопросом иссушили её и без того острое лицо.
Два месяца расследования, полных сомнений, терзаний и поиска ускользающих ответов, привели её к этой ночи. Ночи, когда ей предстояло решить одну из тех проблем, на которую не махнёшь рукой, не скажешь: «Да забей ты! Это разве проблема? Вот у меня был случай…» Нет, на этот раз у Мелори действительно была проблема, и решить её могла только она сама.
Три бумажных стаканчика с кофейными разводами выстроились в ряд на столе её душного кабинета, и у Мелори имелись все основания полагать, что скоро к ним присоединится ещё и четвёртый. На самом деле она не слишком любила кофе, но сейчас спать было никак нельзя: уже завтра она должна сообщить суду имя. Имя, которое в итоге решит, кому жить, а кому умереть. Во всяком случае, Мелори изо всех сил пыталась убедить себя, что решать будет имя. Не она.
«Чёрт, чёрт, чёрт!» – она стукнула ладонями по столу, заставив подпрыгнуть остатки кофе, что всё ещё плескались на дне одного из стаканчиков. Не копайся она в старых архивах, не прислушивайся к внутреннему голосу, не сверни в тот переулок, и этой ситуации бы не возникло! Она бы не собрала воедино весь этот ворох разрозненных фактов, и сейчас выбор для неё был бы также очевиден, как и для каждого, кто слышит эту историю впервые. На вопрос, кто должен жить: беспринципный мерзавец или больной ребёнок, – ответ всегда один и тот же. Но только не для Мелори, которой было известно намного больше, чем всем остальным.
«Почему я вообще должна решать чью-то судьбу? Почему? Почему? Почему?» – стучало у неё в голове. Насколько её работа следователя была бы проще, если бы от неё всего-то и требовалось, что установить, кто виновен. Как в старые времена, когда мир понятия не имел о докторе Кларке и его технологии идеальной справедливости – изобретении, перевернувшем пенитенциарную систему.
«Ну и где ваша чёртова идеальная справедливость сейчас? Где, мать вашу? Где?» – Мелори уронила голову на руки, с трудом удержавшись от того, чтобы не запустить в стену статуэтку Фемиды, мирно дремавшую у неё на столе.
Мысли Мелори вернулись к тем временам, когда генетики только-только обнаружили, что дата смерти каждого человека заложена в ДНК. Это величайшее, а быть может, и печальнейшее открытие всколыхнуло общественность. Ещё бы! Теперь каждый мог узнать биологические возможности своего организма, а именно, на сколько лет он или она способны задержаться в этом несовершенном мире. Разумеется, если в дело не вмешается его величество случай.
Суть в том, что тест ДНК показывает лишь потенциальную возможность. Например, генетически человеку отпущено восемьдесят четыре года, но никто не мешает ему умереть раньше. Скажем, от удара ножа или автомобильной аварии. В этом случае его жизнь, разумеется, оборвётся.
Вскоре стало ясно, что это открытие принесло больше вреда, чем пользы. Люди продолжали умирать насильственной смертью, как и прежде, а знание точного числа непрожитых лет, которые оставались в запасе у погибших, лишь усиливало боль от утраты. Близкие и родные жертв часто не могли смириться с такой несправедливостью и жаждали правосудия. Общество всколыхнула волна самосудов. Насилие порождало насилие.