мне работать, мне так много надо работать
ведь хочу я стать больше, чем человек
чтоб когда по нам всем бахнет бомба
не остался лишь черным пятном во стенах картотек
а что хуже, на стенах картотек
но в отсеках библиотек
хотя нет, на дворе новый век
так что к черту разумные предположения
о своей жизни после смерти
а пока надо мне надо сгорать, словно чертям
и кнутами себя погонять в пылу слов извержения
а когда отдыхать? покутить, погулять?
разве можно работать без продыху?
но творцу не позволено миг распылять
пока по башке не стучит коса обухом
каждый час – ненормален
и минуты мы в образа отливаем
застывают, точат их, колупают
от фигуры дробим, то что дробно
Робин Гуду подобны
мы у жизни крадем
отдавая все мысли
тем, кто зреньем не так и остер
порождая все мысли
тем, чей мозг уж до безболья затёрт
воскрешая все мысли
тем, кто давно, навсегда угнётен
и на этой работе нет отпуска
ведь не знаю, когда надо сразиться с реальностью
не услышу я сзади и отзвука
если бдительность усыплю праздными шалостями
обнимая любимую в страстном порыве
я закрою глаза ей своими плечами
но я сам не свожу взгляда с неба пошива
ожидая его шва расхождения и концовки начала
ведь я чувствовал катаклизм с судным днем
под последние всхлипы земли я ищу бумагу и мел
записать себя, не пролезу в Петра ведь проем
хоть в работе своей я остаться сумел
а когда после бойни трупы все разбирали
один ангел сказал немного восторженно:
«этого к нам бы взять не мешало
раз Босой работает с душами тоже»
но подняв сырое тело на плечи
серафим бумажку заметил в камнях
«не отправляй меня ты на вечность
а оставь жариться как тельца, на углях
расскажу потом всем, как был Богом проклят
только дай мне работать, и в мученьях обугленной кожи работать, и когда уже ушел я в закат»