Среди военных конфликтов, которыми была так богата эпоха «Старого порядка», войне за Австрийское наследство (1740-48) принадлежит особое место. Кризис 1740-х годов оказал значительное влияние на систему международных отношений в Европе, претерпевшей в своей основе кардинальные изменения, и полностью изменил внешнеполитическую конфигурацию на континенте. Эти события, с лёгкой руки Альбера де Брольи получившие название «Дипломатическая революция XVIII века», связаны, прежде всего, со стремительным увеличением роли Пруссии в европейских делах и вхождением этого королевства в круг великих европейских держав. Тема «Дипломатической революции» хорошо изучена и является предметом множества исследований. Однако предшествующему периоду войны за Австрийское наследство в современных исследованиях уделено заметно меньше внимания. Войну за наследство последнего Габсбурга называют наиболее сложным конфликтом XVIII века (Anderson), а причудливое переплетение интересов участвующих сторон даже дало повод говорить о её аномальности (Lodge). Многогранность данного конфликта действительно делает его значительно более сложным, чем просто столкновение двух коалиций. По сути, война за Австрийское наследство служит общим определением для ряда конфликтов, некоторые из которых не имеют прямого отношения к самому наследству, как, например, англо-испанская война. Англо-французское соперничество, итальянские претензии Испании, старый антагонизм между Бурбонами и Габсбургами и ряд других противоречий нашли выход в конфликте 40-х годов XVIII века. Центральное место в этом ряду занимает новое противостояние Пруссии и Австрии, получившее по имени спорной провинции название Силезских войн. Важность этого конфликта объясняется тем, что именно прусский король Фридрих II нажал на спусковой крючок и привёл в движение лавину этих противоречий. Однако в современных исследованиях войнам первых лет правлений короля Фридриха уделено значительно меньше внимания, чем, например, последующей Семилетней войне с её яркими военными событиями.
Во времена Реформации процесс обособления германских княжеств от центральной императорской власти получил мощный импульс, а Вестфальский мир оформил права князей на свою независимую внешнюю политику. Наиболее сильные германские князья получили возможность выстраивать собственные системы безопасности, параллельно стараясь закрепить достижения приобретением более высокого политического статуса. Саксония в 1697, Бавария в 1743, Брауншвейг-Люнебург в 1692 и 1714, Гессен-Кассель в 1720 годах представляют собой наиболее яркие примеры. Маркграф Бранденбургский, как один из влиятельнейших имперских князей, также получил королевский титул в 1701 году. Но, в отличие от курфюрстов Брауншвейг-Люнебурга и Саксонии, ставших королями Великобритании и Польши, корона Восточной Пруссии была искусственной и не придавала её обладателю никакого дополнительного политического веса. Тогда как его соседи-конкуренты в Германии, Ганновере и Саксонии могли на равных разговаривать с Веной, прусский король был вынужден довольствоваться подчинённым положением рядового германского князя. Корона без королевства, сильная армия и мощная экономика, но слабое политическое влияние – такое неопределённое положение было нестерпимым для молодого и амбициозного короля. Однако будет преувеличением считать, что прусский монарх хотел возвысить своё королевство до ранга ведущих европейских держав, таких как Франция или Англия. Для этого у Пруссии не было возможностей, и король полностью отдавал себе в этом отчёт. Его цель была скромнее – освободиться от габсбургского диктата, получить полную свободу действий и сделать Пруссию второй самостоятельной силой в Германии.
Но для достижения своей цели король избрал иные методы, чем его предшественники и соседи, находившиеся всё ещё в плену имперского сознания и действовавшие путём мирных и часто очень продолжительных переговоров. Он удивительно точно понял суть сложившейся тогда системы международных отношений, основанной на силе, а не на праве. Ярким тому подтверждением была судьба испанской монархии, которая была расчленена произвольным образом. Убеждённость, что лишь при помощи силы можно защитить интересы и безопасность своей страны, определила политические убеждения и методы молодого короля. В отличие от политики отца, его политика была до крайности прагматична. Армия, которая при Фридрихе Вильгельме замышлялась, как сила сдерживания, стала для его наследника инструментом экспансии – политики, которая, как писал король, присуща всем великим державам. Свою готовность к применению оружия король показал сразу после вступления на престол во время Герштальского инцидента. Но первый серьёзный свой удар король нанёс спустя несколько месяцев в Силезии, когда быстрым занятием провинции поставил своих противников перед свершившимся фактом (Nürnberger). В результате двух лет напряжённой борьбы прусскому монарху удалось отстоять своё новое приобретение, что было закреплено условиями договора в Бреслау в июне 1742 года. Присоединение этой провинции существенно умножило ресурсы Прусского королевства и, что не менее важно, ограничило возможности габсбургской монархии.
Очевидно, что без учёта личных качеств короля Фридриха – полководца, дипломата и, наконец, человека – невозможно изучать этот период. Всё управление военными и политическими делами было сосредоточено в руках короля, который собственноручно руководил прусской политикой и возглавлял свою армию. Однако в задачи данной работы не входит оценка личности прусского короля. Здесь не будет дано ответа на животрепещущий вопрос, который занимал и продолжает занимать умы исследователей данного периода (Szabo) – было ли возвышение Пруссии закономерным явлением, обусловленным объективными предпосылками и гением прусского монарха или же это череда счастливых для короля-авантюриста случайностей? И, тем более, не ставится цель обвинить или оправдать короля, выставить его виновником или жертвой бурных событий 1740-60-х годов. Распространённая ранее точка зрения о «краже» (Macaulay) или «разбое» (Carlyle), возможно, покажется справедливой с моральной точки зрения, но в политике мораль и даже право часто имеют подчинённое значение. Это тем более справедливо для системы международных отношений XVIII века, основанной на идее равновесия сил, то есть, принципа, при котором сила ограничена лишь другой силой. И всякий раз, когда позволяли обстоятельства, моральные и даже правовые соображения отодвигались в сторону. Реюньоны Людовика XIV, захват Гибралтара и Менорки Англией, Лотарингии – Францией, разделы Польши – это лишь немногие из примеров в целой веренице подобных «краж».
В XIX веке исследователи уделяли большое внимание теме войны за Австрийское наследство и Силезским войнам. Особенно это касалось германских и австрийских исследователей. Австро-прусский конфликт ещё сохранял свою актуальность, и историки неоднократно возвращались к его истокам и личности короля Фридриха, как его инициатора. Эта тема занимала «гигантов» исторической науки того времени – Леопольда фон Ранке, Иоганна Густава Дройзена, Рейнгольда Козера (Германия), Альфреда фон Арнета (Австрия), Альбера де Брольи (Франция), Томаса Карлайла (Великобритания). Для нашего повествования при этом важно, что, наряду с политическими процессами, данные исследователи большое место уделяли военным событиям. Два других фундаментальных труда имели своей непосредственной целью описание военных действий, кампаний и сражений эпохи Фридриха Великого и Марии-Терезии Австрийской. Речь идёт о трудах «Die Kriege Friedrichs des Grossen» германского Большого Генерального штаба и «Kriege unter der Regierung der Kaiserin-Kőnigin Maria Theresia», изданной по заданию начальника Императорско-Королевского Генерального штаба. Обе работы преследовали широкие цели, но начало Первой Мировой войны нарушило эти планы. Германское издание охватывает период Силезских войн и Семилетней войны до 1760 года, а австрийское вообще ограничивается описанием войны за Австрийское наследство («Oesterreichischer Erbfolge-Krieg»).
События бурного XX века оттеснили на второй план тему Силезских войн, хотя в 30-е годы личность короля Фридриха и войны, которые вела Пруссия в его правление, вновь стали привлекать интерес германских исследователей. Затем последовали десятилетия забвения. Хотя в этот период появлялись работы, посвящённые международным отношениям (Braubach, Mediger и др.), тема Силезских войн оказалась обойдённой вниманием исследователей. Военная история в обеих Германиях и Австрии переживала сложные времена, а внимание военных историков привлекали больше события XIX–XX веков.
В последние десятилетия наблюдается возрождение интереса к эпохе Старого Порядка и, в частности, к эпохе короля Фридриха II. В первую очередь, это касается изучения среды и контекста – внешней политики и международных отношений, армии и общества, налогов и государственных структур. В отношении военной истории интерес сместился от описания кампаний и сражений в сторону изучения систем найма и обучения, финансирования и логистики. Это, безусловно, интересные, важные и перспективные для изучения аспекты жизни армии и государства того времени, но, как пишет Браунинг, чтобы понять, почему была выиграна война, необходимо также знать, как развивались военные действия. Но как раз ходу военных действий в последнее время посвящено немного работ. Рид Браунинг в своём эссе «Новый взгляд на Силезские войны» (New Views on the Silesian Wars) дал подробный библиографический анализ данной темы. Статья появилась в 2005 году, и с тех пор этот список расширился (Showalter, Szabo, Querengässer и др.). Однако исследователи либо описывают военные действия общим планом, уделяя отдельным кампаниям лишь несколько страниц, либо, напротив, сосредоточив внимание на одном событии или сражении. С другой стороны, упомянутые ранее работы австрийского и германского генеральных штабов представляют собой большой массив информации, изобилующий мельчайшими подробностями и бесчисленными документальными свидетельствами. Эти издания до сих пор считаются самыми авторитетными описаниями Силезских войн, но временами излишняя подробность и тяжеловесность подачи материала усложняют их восприятие. Кроме того, некоторые содержащиеся в них данные уже стали предметом критики в более поздних работах, что является ещё одним доказательством, что точка в исследовании Силезских войн ещё не поставлена. Задачей данной работы является представить читателю описание кампаний и сражений Второй Силезской войны, избегая, по мере возможности, избыточных подробностей, и включив данные более поздних исследований. Также в конце каждого раздела будет дан обобщающий анализ кампании.
Ради целостности повествования пришлось пожертвовать некоторыми политическими или военными событиями. В первую очередь, это касается присоединения к прусским владениям Восточной Фрисландии в 1744 году, которое последовало в самый разгар подготовки к войне.
Несмотря на то, что главной задачей данной работы является описание военных событий, исследование конфликтов той эпохи требует более широкого подхода. Война в те времена была настолько обременительна, что ни одна, даже самая мощная держава, как Франция Людовика XIV, не могла долго вынести груз войны без катастрофических последствий. Это резко повышало ценность союзников, а значит, роль дипломатии. Случалось, что умелым дипломатическим ходом была выведена из борьбы целая страна или, наоборот, приобретён ценный союзник, вступление армии которого могло изменить ход войны. Это было время активных и гибких дипломатических отношений, где в короткое время создавались, разрушались и вновь создавались коалиции, а недавние союзники становились врагами, чтобы вскоре вновь примириться. Поэтому перипетиям европейской политики в период 1743-45 годов на этих страницах также отведена значительная роль.