Поглядывая в окна, члены не состоявшейся экспедиции стали совещаться.
– Он что… с ума… сошёл? – прерывистым голосом спросил запыхавшийся Пельмень.
– Это он выполняет поручение Петровича, – ответил Витька. – Чтобы мы куда-нибудь не ушли и не заблудились.
– А по-моему, он нас на остров не пускает, – сказал Вовчик, и Пельмень с Витькой прямо остолбенели, услышав такую неожиданную версию.
Через минуту Витька обрёл дар речи и воскликнул:
– Точно! Как это я сам не додумался! – и вдруг пронзительно заорал на Вовчика: – Ты не умничай! У меня тоже голова имеется!
– А я чего? – вздрогнул Вовчик.
– А-то я не вижу, чего! – шумел Витька.
Вовчик, поднёсший было к своей голове согнутый палец, торопливо его отдёрнул, оправдываясь:
– Это я просто шляпу поправить.
– «Шляпу»! Шляпу, её рукой поправляют, а не согнутым пальцем!
Вовчик со всех сторон внимательно разглядел свой палец, будто увидел его впервые, и пояснил:
– Это его от занозы скрючило.
И, подтверждая сказанное, принялся с увлечённым видом выковыривать невидимую занозу.
– Теперь нам просто необходимо побывать на этом острове, – остывая, сказал Витька.
– А может, не надо, – засомневался Пельмень.
– Надо! – суровым голосом одёрнул его Витька.
– Конечно, надо! – поддакнул ему и Вовчик, который делал вид, что пытается вытащить не видимую глазу занозу.
Витька покосился на него, но промолчал, а Пельмень, зная Витькин непреклонный характер, с вздохом спросил:
– А как мы со двора уйдём незаметно?
Вовчик перестал без толку расковыривать свой палец и сказал:
– Надо дождаться, когда Чук уснёт.
– Так он тебе и уснул! – не поверил в такую затею Витька.
– Уснёт! – заверил Вовчик. – Только его надо как следует накормить.
– Это правда, – со знанием дела согласился Пельмень. – Меня всегда после еды в сон тянет. Хоть сопротивляйся, хоть не сопротивляйся. Я один раз горячих пончиков объелся и прямо на ходу уснул… Чуть под машину не попал, – похвалился он.
– Вот! – поучительно потряс выздоровевшим пальцем Вовчик. – Объестся Чук и уснёт. А если даже и не уснёт, всё равно ему будет лень гоняться за нами по лесу… Мы и убежим.
Витьке пришлось согласиться, что Вовчик, хоть он и приличный зануда, нашёл выход из положения.
– Что ж… – сказал он. – Можно рискнуть… Не сидеть же истуканами до возвращения Петровича…
А Вовчик вовсю уже суетился вокруг заартачившегося Пельменя, насильно стаскивая с него рюкзак:
– Давай, давай, не жадничай! Потом тебе всё в тысячу раз компенсируется!
Но это заявление никакого впечатления на всегда уступчивого, на всё согласного Пельменя не произвело.
– А ну снимай рюкзак! – с негодованием гаркнул Витька. – Это, между прочим, для общего дела требуется!
Возможно, Пельмень в самом деле проникся душой к общему делу, а может быть, просто решил ещё больше не разволновывать Витьку, только он хоть и с неохотой, но с рюкзаком расстался, правда, при этом, как маленький, канюча:
– Да-а! А если я с голоду помру?
– Не помрёшь! – безжалостно отрезал Витька. – Ты за счёт своего жира ещё сто лет проживёшь… как медведь!
– Медведь, он только зиму выдерживает, – поправил его Вовчик, любивший во всём точность. – А потом ему опять надо жир наедать.
– Это медведю надо жир наедать каждый год, – заявил Витька, – а Колюне и набранного до конца своей жизни хватит.
Пельмень нахмурился, но промолчал.
Между тем Витька сбегал к конуре и вывалил содержимое рюкзака в собачью миску.
– Огурцы надо было хоть оставить, – проворчал Пельмень, с сожалением глядя, как здоровенная псина расправляется с его харчами. – Cобаки их не едят.
Но Чук, видно, был какой-то особой породы (а-то какая ещё собака будет так заботиться о гостях, не пуская их на остров) и огурцами занялся в последнюю очередь, наверное, оставив их на десерт. Чук придавил лапами огурец, обнюхал его и смачно захрустел, жмурясь от удовольствия.
Витька с Вовчиком страшно удивились:
– А говоришь, не едят!
Пельмень засопел, как бык, и видно было, что ему очень жаль отданных съестных припасов.
– А чего ж отказываться, – покраснев, проговорил он, – раз сами навязались со своей едой. Он не дурак какой-нибудь…
Чук доел и сытно развалился возле конуры. Вскоре он заснул, изредка вздрагивая во сне треугольником уха.
– Во! – торжествующе поднял палец Вовчик. – Всё, как я говорил! Здорово у меня черепушка работает?!
Но Витька его огорчил:
– Ерунда твоя черепушка! Это надо ещё в действии испытать. Кто пойдёт?
– Я не пойду! – угрюмо отказался Пельмень. – Ишь какие! Я и еду давай, я и испытывай. Больно жирно будет!
– Та-ак! – зловещим голосом протянул Витька и посмотрел на Вовчика.
Но и тот особого желания быть подопытным кроликом не выказал, отчаянно замотав головой:
– Ни! И придумывай им, да ещё и сам иди! Ни!
– Скажите, уж испугались! – презрительно оглядел их Витька. – Слабаки вы оказывается!
– И никакие мы не слабаки, – стал защищаться Вовчик. – Сам, небось, боишься!
– Бою-усь… – обиделся Витька. – Было б чего…
Он самоуверенно тряхнул нахально торчавшим на затылке вихром, как перо у дикаря, и вышел.
Пока Витька бродил по двору, делая вид, что разыскивает нужную вещь, Чук дремал. Но как только Витька мелкими шажками направился в сторону реки, Чук мгновенно вскочил, и Витька огромными прыжками не хуже австралийского кенгуру помчался к дому.
– Всё понятно! – крикнул он, ворвавшись внутрь. – Сторожевых собак держат специально для того, чтобы они сторожили… а не спали, как сони. А-то, если они будут спать, воры украдут их вместе с домом, а люди разбегутся… которых они должны охранять…
– Зря мы только еду ему всю скормили, – умирающим голосом пожаловался Пельмень, и Вовчик с ним охотно согласился:
– Ошибочка вышла!
– А всё из-за тебя, – обличил его проголодавшийся Пельмень. – Уснёт, уснёт!