С сентября Миша ушёл к родителям. В квартире, где молодые прожили семь лет, необходимо было сделать ремонт, поставить кондиционеры, поменять бытовую технику… Близость курортного побережья поднимала цены в Южном до столичных, и квартиру вполне можно было сдать фирмам за приличные деньги. Настя заставила лоджию в спальне родителей коробками с вещами. Вытянув из них майки, джинсы, шлёпки, ночную рубашку и пижаму, остальное она оставила, не разбирая. Из одежды девушка меняла только нательное бельё. На улицу она почти не выходила. На упрёки матери что надо следить за собой, не реагировала, постоянно жалуясь на боли в шее. Раиса мыла дочери голову, тёрла её в ванной мягкой варежкой, подстригала ей ногти, выщипывала брови и даже брила подмышки. Самостоятельно Настя ничего делать не хотела. Или не могла? Трудно было выяснить, где реальное сливается с надуманным. Вызванная как-то на дом невропатолог порекомендовала уложить девочку на щадящий курс в психиатрическую лечебницу. Раиса отказалась, изыскивая методы еще более щадящие. Предложение поехать на море оказалось в этой связи как никогда кстати.
– Настенька, ну что ж ты не хочешь?.. Там ведь Вера! – стала мать уговаривать старшую дочь. – Она такая хорошая девочка, такая смешная. Тебе всегда с ней хорошо. Вы с ней погуляете, воздухом подышите, покупаетесь…
Настя поёжилась:
– Холодно.
– Ничего не холодно! – заявил Анатолий, радуясь, что впервые за долгое время угодил супруге. Жуя кругляш полтавской колбасы на пороге женской спальни, он добавил: – Кстати, Иванов заказал себе номер в пятизвёзднике, а там есть бассейн с подогревом. И малую возьмём.
– Меня? У меня же школа… – девочка выглядела растерянной.
– Ты можешь взять и Мари?
Увидев, как в глазах жены закрутились какие-то шальные мысли, Ухов пьяно качнул головой.
– А шо?
Раиса подлетела к кровати со скоростью мысли, села рядом с Настей и стала ворковать так, что домочадцы замерли от удивления.
– Настенька, доченька, я тебя очень прошу, соглашайся! Вы в этом году на море не были. Всем нужен витамин D. Школа у Мари только началась. Программа несложная – догонишь… – Мать оглянулась на младшую дочь с убеждающей улыбкой. Добившись от неё кивка, Раиса стала гладить Насте ноги, уговаривая: – А на море сейчас бархатный сезон. Эх, меня бы кто пригласил! – женщина мечтательно посмотрела на потолок.
Анатолий стал трезветь:
– А шо тебя приглашать? Собирайся и поедем. Иванов сказал, там всяких отелей полно. Кудахтанье жены вызвало подозрение. Что это она так всех их спроваживает?
– Да я бы с удовольствием! – воскликнула женщина. – Но ты же видел: я начала картину. Сюзик обещает помочь выставиться, – Раиса сосредоточилась на массаже ног Насти, пряча взгляд, успевший налиться неприязнью: «Не хватало ещё мне отдыхать в каком-то сраном мотеле!».
– Сюзик?
– Ну, то есть, её Кирилл. Он ведь всё может… Поезжайте, прошу тебя. Ты же должен понимать, как для меня важно побыть хотя бы три дня одной.
– А я еду только на два.
– Ну, два… – Раиса нажала так сильно, что Настя вскрикнула. Извинившись, мать поднялась навстречу мужу: – Анатоль, мне даже два вечера хватит, чтобы написать фон. А потом останутся доработки. К декабрю картину нужно завершить. – Она стояла перед мужем стройная, красивая, всё ещё желанная. В глазах Ухова заблестел огонь.
– Тю! К декабрю можно ещё пять таких намалевать. – Через плечо жены он кинул взгляд на картину, мольберт с которой стоял на лоджии, – там пестрили непонятные ему разводы, – и тут же вернулся к тёмно-зелёным, почти чёрным при свете лампы, глазам супруги. Так хотелось, чтобы она согласилась поехать. На мгновение Ухов представил, как это могло бы быть: море, тепло и они в комнате вдвоём… Но Раиса поджала губы:
– Много ты понимаешь! Для тебя всё, что я делаю, никакого значения не имеет. Если бы ты ценил мои творческие способности…
В этот миг Настя повернула голову к сестре и произнесла ласковым голосом:
– А правда, Маша, поедем на море! Мы ведь ни разу не были там с тобой вместе.
С рождения сестры её не брали на отдых – то из-за тенниса, то потому, что она уже была на море со школьным лагерем, то не было денег. Мари широко улыбнулась и отставила айпад:
– Настя, я тебя так люблю! – она прошла к кровати и прижалась к сестре. Девичьи глаза наполнились слезами. Анатолий, не понимая этой плаксивости, пожал плечами и пошёл на кухню, где грелся в сковороде плов.
Уховы приехали на курорт как раз вовремя: первая эйфория от моря у Иванова уже прошла, кебабов в прибрежных ресторанчиках он наелся до икоты, а просто гулять по набережной, как любила и предлагала Вера, было тошно. Сразу решили, что люксовый номер оставят девчатам, кроме двух добротных кроватей, в нём была кушетка для Мари, а отцы снимут себе комнату поблизости.
– Хоть побазарить будет можно, не оглядываясь, – выдохнул Егор, получив ключ на вахте незатейливого Дома туристов. В семье Ивановых не принято было выражаться нецензурно. В офисе мат не допускался тем более: клиенты – всякие там шишкари-фирмачи и их половинки – дряни ещё те. Адвокаты, говнюки продажные, сами как завернут, мало не покажется! Но то, что можно клиенту, хозяину не позволено. Так что приходилось держать марку. Не то что с Уховым! При Анатолии, доверяя или сопереживая, можно было ввернуть крепкое словцо, не беспокоясь о политесе. Кому, как не Егору, было понятно, что значит иметь и потерять! Вот оно, кажется, лежит на руке, греет, даёт возможность помечтать, а прошёл миг – и ничего нет, пустые карманы, и ты – никто. Тема о хороших временах «до» и плохих «после» была постоянной.
Их номер на шестом этаже оказался паскудным – кровати качались и скрипели, тумбочки разваливались, одна из ламп не горела. Но вид на море заменял комфорт. Устроившись на воздухе, мужчины напились до рвоты, ночью стонали и охали, а утром, еле проснувшись, пошли к детям. Сунув стольник охраннику частного пляжа, чтобы пропустил Ухова, отцы побрели по песку. Погода стояла отменная: солнце грело не жарко, но достаточно, чтобы хотелось окунуться, лёгкий ветерок продувал прокуренные за ночь лёгкие. Без труда отыскав лежаки девчонок, мужчины пошли к воде. Вид у обоих был удручающий.
– Да, ударили вчера папики по печени, – хохотнула Вера.
– Нашему не привыкать, пьёт каждый день. а вот дядя Егор и вправду вяло выглядит. О, смотри! Сели задницами в прибой, промывают себе нижнее бельё… – Настя улыбнулась. Мари, игравшая в айпаде, даже покосилась, услышав бодрый тон сестры.
– Насть, а может, и мы искупнёмся? – предложила она, заглядывая под палантин низко опущенного грибка. Настя неохотно кивнула. Втроём девушки пошли к воде. Вера и Егор тут же сорвались наперегонки в заплыв. Мари плюхалась у берега, показывая, как она умеет плавать.
– Руками дно не борозди! – беззлобно крикнула Настя, щурясь от солнца. Отсветы от воды слепили через очки.
– А ты, Настя, почему не плывёшь? – поинтересовался отец.
– А ты?
– Я уже освежился. Хочу позагорать. – Вытянув ноги в море, Ухов блаженно подставил лицо солнцу. Настя брезгливо глянула на круглый живот отца, его набухшие, как у самца гориллы, груди, тонкие голени и стопы с широкими пальцами. У сестры они были такие же. Настя залюбовалась своими – тонкими, прямыми, без всяких загогулин первых фаланг.
Вернулись Ивановы. Мари, накупавшись и продрогнув, выскочила и понеслась к грибку за халатом. Вера отряхнула своё полотенце от песка, постелила его чуть повыше Анатолия, чтобы не замочить.
– Настя, ты бы пошла искупнулась. Вода – парное молоко… – Вера незаметно сделала подруге знак глазами. Настя кивнула в ответ.
– Дядя Егор, а вы можете меня подстраховать на спине? – прогнусавила она. Иванов, стряхивая рукой капли с волос, обернулся на соседа.
– Идите! А мы пока мобилки посторожим… – Анатолий обиделся, что дочь обратилась с просьбой не к нему, вот и ляпнул первое, что пришло в голову. Вера усмехнулась. Какие мобилки? Они же не на городском пляже! Пытаясь скрыть неловкость, Ухов выполз из воды, набрал полную горсть песка и стал сыпать себе на пузо. Вера надела солнцезащитные очки и улеглась загорать.
Настя шла в воду осторожно, ойкая и взвизгивая от набегавших волн. Егор спокойно подождал, пока она зайдёт по пояс. Когда девушка легла на спину, он подсунул ладони под её голову и стал медленно качать на волнах.
– Ну, хоть что-то нашей Насте нравится, – пробурчал Анатолий, заметив, как дочь нежится в надёжных руках. – Вера, ты бы поговорила с ней! Ну, нельзя же так. Она от всего отказывается.
– А вы не могли бы на меня тоже песочком полить? Так люблю, когда он сыплется на живот тоненькой струйкой… – девушка растянулась во весь рост. Формы ее были обольстительны.
– Что ты говоришь? – Ухов перекатился на бок и оказался совсем близко. Его живот прикоснулся к прохладной коже Веры. Как в тумане мужчина стал выполнять просьбу.